Владимиром Маяковский на Волге

В 1909 г. я учился в Московском филармоническом училище (ныне ГИТИС). Благодаря счастливой случайности (по объявлению) снял комнату в квартире Маяковских, в которой жил вместе с Владимиром. Летом 1910 года Маяковский приехал в Саратов и поселился в моей семье.

Я с малых лет все свободное время проводил на Волге и приохотил к воде Володю. По утрам мы брали небольшую легкую лодку и отправлялись в поход. Против Саратова вдоль реки проходил большой песчаный остров, деливший Волгу на две части. На веслах мы подходили к острову, а затем шли лямкой до его конца, четыре-пять километров.

Володя любил тянуть лодку лямкой и имел очень живописный вид, когда полуодетый, закинув на плечо бечеву, шагал по берегу, размахивая в такт рукой. Шагал широко, быстро, а иногда бежал по влажному, плотному песку. Легкая лодка быстро скользила по реке. За кормой бурлила вода. Волга сверкала, искрилась под яркими солнечными лучами. Дойдя до конца острова, переходили на живописный Зеленый остров. Выбрав удобное место, останавливались. Купались, загорали, разводили костер, пили чай, закусывали, ловили рыбу, варили уху. Сидя у костра, Володя рассказывал мне о своей жизни в Грузии. Вспоминая Кавказ, он увлекался и иногда говорил по-грузински. Грузинские слова я не понимал, но они звучали у него очень красиво, четко, мне это нравилось. Потом мы вместе с ним пели его любимые народные песни: «Из-за острова на стрежень», «Трансвааль — страна моя» и другие. Володя читал стихи Некрасова, Алексея Толстого и других авторов. Многие слышали, как Маяковский читал стихи, свои и чужие, но мало кто слышал, как он пел, а петь он любил. Некоторые говорили, что Маяковский не имел музыкального слуха. Это неверно, слух у него, безусловно, был. Он запоминал музыкальные произведения и при повторении точно называл пьесу и автора. Владимиру было трудно владеть своим густым, тяжелым басом, он мог петь только в нижних регистрах.


Во время наших путешествий мы не раз встречались с матросами, грузчиками, бакенщиками. Володя нравился им. «Силен парень, — говорили они. — А голосина-то каков, ему бы капитаном быть». Однажды, сидя за столом, Володя сказал: «Жаль, что у нас нет карты, хорошо бы по ней посмотреть, где мы путешествовали». «А зачем вам карта, — сказала моя сестра Надя. — Заберитесь на Соколову гору — все увидите в натуральном виде, лучше всякой карты, а вы, Володя, можете и зарисовать кое-что».

Соколова гора — самая высокая у Саратова — круто обрывается к Волге. Захватив бинокль, мы забрались на вершину, с которой отлично просматривалась река, идущие по ней пароходы, баржи. Ясно были видны знакомые острова. Особенно красивым показался нам живописный обрыв на дальнем конце Зеленого острова. Мы решили на следующий же день отправиться туда.

Мама разбудила нас в четыре часа утра, собрала продукты на дорогу. В шесть часов мы отошли от Саратова. Знакомым путем мы скоро добрались до Зеленого острова, но дальше пришлось продвигаться по его берегу к коренной Волге. Идти на веслах не давало очень сильное течение. Пришлось пойти лямкой. Мы нарастили бечеву, и Володя шел далеко от лодки, по краю высокого берега. Бечева запутывалась в прибрежных кустах, пнях, корягах. Когда мы подошли к яру, оказалось, что он отделен от острова широким, уходящим вглубь заливом. Быстро переплыв его, мы, наконец, достигли своей цели. Спрятав лодку в кустах, забрались на самую вершину яра. «Красота!» — сказал Володя. Действительно, было замечательно. Волга, большой залив, покрытые лесом далекие горы правого берега, окутанный туманом левый берег...


Солнце клонилось к закату. Решили здесь и заночевать. Лежа на теплой еще земле, мы тихо беседовали. «У нас в Москве таких ярких звезд нет», — сказал Володя. Он стал называть созвездия, отдельные звезды, планеты. Долго лежали мы, любуясь звездным небом, да так и уснули на обрыве. Утренняя прохлада заставила нас забраться в шалаш.
На другой день мы встали поздно. Искупались, закусили. Володя поднялся на вершину яра. «Какой простор, — сказал он.— Ну что мы с тобой вертимся все на этом острове, махнем-ка на ту сторону, на Волгу». Я задумался. Погода была ненадежная. С юга тянул ветерок. Ширина Волги полтора-два километра, течение сильное. Правда, переходить Волгу мне было не привыкать, еще ребятами мы не раз переплывали на лодках на ту сторону. Но Володя? Ведь он вырос на Кавказе, где нет таких широких рек. Понадеявшись на свой опыт, я сказал: «Ладно, забирай вещи, пошли к лодке Пойдем прямо на тот берег. Нас будет сильно сносить, но это не беда, мы сейчас километров на двадцать выше Саратова. Если ветер усилится и поднимет сильную волну, я сделаю правый поворот и поставлю лодку против волн, так что ты не волнуйся, все будет в порядке». «Я и не волнуюсь», — сказал Владимир. «Коли так, садись на корму».

Все произошло, как я и предполагал. Как только мы отвалили, нас сильно понесло вниз, но зато мы быстро отходили от правого берега. Вскоре яр остался далеко позади. Когда мы подходили к середине Волги, неожиданно нанесло небольшую тучку, пошел мелкий дождь. Низовой ветер усилился. Я повернул направо и прошел против волн. Я усиленно греб, наблюдая за Володей. Несмотря на то, что он впервые переправлялся через большую реку при бурной погоде, я не заметил у него ни волнения, ни страха. На середине реки волны пошли сильнее, круче. Володя с восхищением смотрел на бушующую Волгу. Сбросил свою черную широкополую шляпу, подставил лицо ветру. Чувствовалось, что такая погода ему очень нравилась. Желая меня подбодрить, он загремел: «Навались, Никола, жми, дави, здорово-то как! — и забасил: — Будет буря, мы поспорим и поборемся мы с ней!». Волны пошли еще сильнее, лодку начало захлестывать. Я дал команду: «Садись на дно, черпай воду». Володя сел прямо в воду и начал быстро ее вычерпывать. Я греб изо всех сил, по возможности направляя лодку к левому берегу. Наконец, мы ткнулись с подветренной стороны в длинную косу и под ее защитой вошли в небольшой заливчик. Мокрые, усталые, но радостно возбужденные, выбрались на берег. Выглянуло солнце. Мы обсушились, смастерили шалаш, натаскали в него сена, наловили рыбы, сварили уху, наелись и, зарывшись в душистое теплое сено, моментально заснули. На другой день погода была хорошая, тихая. Мы спокойно перешли Волгу и по течению вернулись в Саратов. Дома Володя с увлечением рассказывал о нашем походе.

Вскоре Володя уехал — начинались занятия в Москве у художника П. Келина. Уехал он хорошо отдохнувшим, очень веселым и бодрым.