История «Ордена Смелых Парусников»

Некоторые читатели, возможно, сочтут эту историю пустяковой и не имеющей прямого отношения к спорту, однако истинные яхтсмены, интересующиеся прошлым парусного дела, будут, пожалуй, довольны! Мы расскажем о том, как полтора века тому назад жизнерадостные и простодушные таллинские горожане, — разумеется, не рабочий люд, а купцы (в основном) и члены магистрата, — основали первый парусный клуб. Кстати, история этого клуба тем еще и интересна, что типична: именно так были созданы многие старейшие яхт-клубы мира. То было время всевозможных орденов и тайных обществ, в Прибалтике был еще жив своеобразный сентиментальный пафос. Этим и объясняется, почему парусный клуб получил странное название «ордена», а девиз его, вполне отвечавший требованиям своего времени, в наши дни звучит несколько старомодно: «Через море кипящее, через бурю шумящую плывем мы смело; через безумствующие волны — в гавань тихую».

Мысль об основании ордена возникла у некоего К. Крафта. В апреле 1820 г. он писал: «Я обдумывал пути установления более тесной связи со своими друзьями и вот мне — владельцу «Диамонд» — пришла в голову мысль основать морской клуб для узкого круга друзей. Поэтому позволю себе обратиться к многоуважаемым владельцам «Хайфлайер», «Индепендент» и гибкой «Каролин» - с указанным предложением, каковое прошу своими исправлениями дополнить. Каждое детище должно иметь имя, поэтому предлагаю этот морской клуб или морской орден соответственно его деятельности и возникновению назвать...»

В это письмо название так и не вписано, но из него уже явствует, что до 1820 г. в Таллине было, по крайней мере, четыре парусника-любителя. Сохранился составленный К. Крафтом набросок проекта устава, который и был принят с несколькими дополнениями основателями «Ордена Смелых Парусников» — К. А. Майером, К. Ф. Хэппенером, Реймерсом и К. Крафтом.

Найти имя новорожденному оказалось нелегко. На сохранившемся листке целый перечень предлагаемых названий с отметками о количестве поданных за них голосов. Наряду с патетическими, такими как «Орден морской радости», «Орден мирной армады», «Орден вод и ветров» и даже «Орден морского воздуха, морской радости, невинности, любви и верности», находим в этом списке и простые, деловые названия: «Ревельское водное общество», «Руль и якорь», «Морское- общество», «Морской орден». Юмористическое направление было представлено скромно — одним названием «Орден развлекающейся кильки».

Первый параграф устава определял следующие цели ордена: «1. Предоставление радости путем устройства интересных и общественно-полезных морских прогулок. 2. Предоставление возможности испытать это чувство радости всем присоединившимся к обществу. 3. Выявление в Таллинском заливе и его окрестностях еще неизвестных, но безопасных и привлекательных стоянок».


Второй параграф ставит в известность о том, что компания, выполняющая все три требования первого параграфа, будет называться «Орденом Смелых Парусников». Третий параграф статута — сугубо исторический; он рассказывает о том, как в результате совместных путешествий четырех упомянутых в письме Крафта яхт «похвально известной легкой Таллинской флотилии», возник орден. Прямо отмечено, что владельцы этих четырех судов являются не только его основателями, но и «перманетными» начальниками. Оговорено, что количество рядовых членов зависит от количества судов («Каждый парусник может взять троих пассажиров»). Разрешается и прием других судов.

Четыре вышеупомянутых основателя ордена при каждом выходе в море выбирают из своей среды командора, который командует маневрами флотилии при помощи утвержденных сигналов. Остальные три владельца яхт именуются «капитанами», а прочие три члена команды на каждом судне — первым, вторым и третьим «лейтенантами».

Очередной командор поднимает на грот-мачте особый флаг — «самое ценное сокровище ордена» ( в центре белого полотнища символ ордена — плавающий на раковине «молодой и смелый парусник», а над ним четыре золотые звезды, символизирующие четырех основателей). Власть командора была неограниченна — «он руководит президиумом и ораторами».

Капитаны должны были заботиться об украшении своих судов и правильным выбором матросов содействовать блеску флотилии; они имели право рекомендовать для приема в члены ордена лиц, пользующихся общим уважением. В обязанность им вменялось находить привлекательные стоянки, промерять их и при возможности заносить на карту. Про. лейтенантов сказано кратко: «они имеют только обязанности и никаких прав, кроме имеющихся у каждого человека». Первый из них является наблюдателем и сигнальщиком, второй — провиантмейстером, а третий обязан «оказывать знаки особого уважения дамам в случае присутствия их на борту».

Как только дата выхода в море назначена и командор избран, он распределяет между лейтенантами многочисленные «главные и большие обязанности» должностных лиц. Следующие параграфы подробно перечисляют эти обязанности.


Главный и великий казначей производил все выплаты: если денег в кассе не хватало, он мог попросить у командора аванс, но непременно «при очень скромной форме обращения» (расходы раскладывались пропорционально на всех членов). Главный виночерпий обязан был «заботиться, чтобы напитки были деликатными и вкусными»; назначению на эту должность уделялось особое внимание, ибо члены ордена всецело полагались на опыт и вкус виночерпия. Кроме того, одновременно требовалось, чтобы он имел глубокий бас или иной приятный голос, и всегда носил с собой «Дионисиаду» или хорошие песни. Главный камбузмейстер отвечал за то, как накрыт стол. Главный квартирмёйстер должен был позаботиться о ночлеге, как только суда пришвартуются (оговорено, что он обязан относиться к своему делу очень внимательно, «избегая квартир, имеющих насекомых»). Главный цейхмейстер был призван следить за тем, чтобы было достаточно пороха и прочих припасов для фейерверка; он же «управлял и дирижировал артиллерией, производя пальбу согласно обычаям», а кроме того, чистил и набивал табаком трубки всех членов ордена и следил, чтобы огонь был потушен, когда компания легла спать. Главный экипажмейстер ведал погрузкой провианта, а также размещением и снабжением команд.

Все вышеупомянутые должностные лица имели право пользоваться помощью одного матроса, но не офицера. Для ведения протоколов избирался постоянный секретарь, который находился на борту командорского судна; он хранил и всегда носил с собой в особом футляре устав ордена. Секретарь был обязан записывать наиболее существенные, достопамятные и смешные происшествия; он должен был не только обладать чувством юмора, но и проявлять свое остроумие.

Как и в каждом уважающем себя обществе, в ордене возник институт почетных членов. Параграф 23 гласит: «Все моряки, которые командуют или командовали кораблем, причем плавали не только в Балтийском море, могут быть приняты в почетные члены. Принимаются и дамы с хорошей репутацией, которые находят удовольствие в мореплавании и совершили хотя бы одно плавание не короче одной мили». Почетный член при вступлении в орден обязан был осушить стакан морской воды, после чего командор торжественно пожимал ему руку. Если же принималась дама, церемония рукопожатия заменялась троекратным поцелуем в губы (особо отмечалось, что «когда качка мешает поцелую в губы, можно целовать другое место»). Почетные члены именовались мичманами.

Пышный церемониал приема в орден новых капитанов (т. е. владельцев судов) был разработан особенно тщательно. В открытом море принимаемый обходил суда флотилии, трижды приветствуя каждое спуском флага. После этого следовала краткая, но внушительная речь командора; принимаемый, обязуясь выполнять все правила ордена, благоговейно целовал подносимый секретарем устав. Затем начиналась процедура подъема флага ордена на новом судне, сопровождаемая пальбой и криками ура. Примерно так же выглядел прием лейтенантов, происходивший на борту командорского судна, но принимаемому приходилось попробовать морской воды (один стакан, величину которого определял командор — «от четверти до одного штофа по Таллинским мерам»).


Штрафной кодекс довольно краток. Самые тяжелые преступления — нарушения субординации — карались «военным судом», состоящим из одного капитана, двух лейтенантов и секретаря. Высшая мера наказания — изгнание. За легкие проступки командор наказывал единолично денежными штрафами или возмещением, убытков в иной форме; так, за разбитую бутылку с вином или какой-либо другой «ценной жидкостью» следовало вернуть от одной до трех бутылок. Заболевший морской болезнью вносил в казну штраф — три рубля. Если член ордена злоупотреблял спиртными напитками, взимался штраф в четыре рубля (разумеется, легкое опьянение без нарушений правил хорошего тона не преследовалось). Самый большой штраф — 5 рублей — платил моряк, «испугавшийся моря».

О деятельности общества известно очень мало. Сохранились только два протокола, датированные 23 мая и 5—6 июня 1820 г. Первый выход на четырех судах состоялся с целью «освящения прекрасно, со вкусом сделанного флага командора». Однако из-за безветрия плавание под парусами превратилось в прогулку на веслах, и освящение отложили. Несмотря ни на что, курс на Пириту был взят, и пальба при этом началась такая, что с брандвахтенного корабля «Его Величество Император России» был срочно направлен к флотилии «смотрящий» для выяснения ее причин. Испорченное было штилем настроение исправили пуншем и пением (под оркестр!). На Пирите сошли на берег, чтобы «взять под наблюдение руины и прочие достопримечательности».

Второе плавание было совершено на о-в Найссаар (Нарген). Вышли в 4 утра. Ветра опять не было. С удивлением заметили, что на Лаксберге (Ласнамяги) около фабрики еще лежит снег. В 7 часов подул бриз, и «поднятие командорского флага, изготовленного мастерскими руками согражданина Хау по рисункам нашего лейтенанта Е. Хеп-нера», наконец, состоялось». Около 2 часов ночи высадились на берег у северо-западной оконечности о-ва Найссаар. Несмотря на все старания главного квартирмейстера, ночь провели крайне беспокойно — в гамаках, подвешенных к столбам гавани, в наспех реквизированных кроватях и просто на соломе. Начался дождь. Деятельность главного камбузмейстера и виночерпия была не на высоте, но общество хорошего настроения не теряло. С утра посетили разрушенные крепостные укрепления и английское кладбище. Затем камбузмейстер и виночерпий восстановили пошатнувшуюся было репутацию, устроив роскошный обед, командор произнес еще одну речь, а цейхмейстер организовал мощный салют.


В 3 часа отправились в обратный путь. Погода стала свежее; несмотря на дождь, волны были высокие, и при противном ветре ход был слабый. Все вымокли и промерзли так, что уже «не помогали ни пунш, ни шнапс»; и тогда командор воскликнул; «Довольно мучиться! Лучше повернем-ка в Копли, а оттуда — пешком в город!..»

16 июля два судна совершили исследовательскую экспедицию на северо-восточный берег Рохунеэм, но никаких подробностей не сохранилось. О дальнейшей судьбе ордена повествуют лишь немногие отрывочные сведения. В марте 1821 г. решено было присвоить уехавшему в Стокгольм командору и основателю ордена К. Крафту чин гросс-адмирала и торжественно праздновать день его рождения. Похоже, что в деятельности клуба начался кризис, ибо в других отрывках члены «обязуются содействовать обществу и в будущем, несмотря на неблагоприятное положение». Есть и такая фраза: «Никто не имеет права использовать парусник в сугубо личных интересах без разрешения других». Вероятно, обходилось существование ордена очень дорого, а потому все суда, кроме одного, были вскоре ликвидированы. Известно еще только то, что письмо К. Крафта из Стокгольма от 21 июня 1822 г. имеет обращение — «моей третьей команде».

Во время основания ордена было 14 членов, но позднее это число увеличилось до 24. Как выглядели их суда неизвестно, но можно полагать, что они были открытыми, т. е. без палуб (именно поэтому на ночь «смелые парусники» вынуждены были вылезать на берег и такое значение имела работа квартирмейстера и виночерпия). По одной заметке в протоколе можно сделать вывод, что вооружение судов изменялось. Так, 5 июня «Диамонд» «выглядел как кут-тер», и это удивило офицера брандвахты, воскликнувшего — «Красиво сделано!». Кроме членов ордена, на борту судов были еще и матросы — это также явствует из протоколов.

Истинную радость наши мореплаватели испытывали, салютуя по любому поводу из маленьких пушек. В то время пушечная пальба вообще играла очень большую роль. О том, какова была потребность в боеприпасах, свидетельствует приказ командора главному цейхмейстеру доктору Бурхгарту, который, готовясь к плаванию на Найссаар, должен был «запасти 26—28 фунтов хорошего пороха вместе с относящимся к нему зажигательным шнуром, разделить это все на четыре части и передать экипаж-мейстеру». Неспроста в сигнальной книге ордена имелся очень важный сигнал «Заряжай орудия!»...

Таким образом, мы имеем доказательства того, что 150 лет назад таллинцы уже понимали, какая отличная акватория для развития парусного спорта находится у порога их дома. И они любили море, как любят его тысячи нынешних смелых парусников нашей парусной республики.