Очередное путешествие по Чудскому озеру

Между Ленинградской и Псковской областями с одной стороны и Эстонской ССР — с другой, раскинулось огромное водное пространство — соединенные между собой Чудское (Пейпус) и Псковское озера, хранители старины русской. Если заглянуть в справочники, можно узнать, что площадь Чудского озера 3600 км², — это шестое по величине озеро нашей страны. Длина его (по меридиану) около 96 км, наибольшая ширина 50 км; средняя глубина 7,5, а наибольшая — 14,5 м. «Младший» брат — Псковское озеро — поменьше: площадь его 750 км². Опуская подробности, добавим еще, что температура воды в так называемом Теплом озере — протоке, соединяющей Чудское озеро с Псковским, достигает в июле 25° С, а рыб водится здесь до 30 видов.

В 1963 г. я впервые оказался на Чудском озере, и с тех пор ежегодно провожу здесь по крайней мере часть своего летнего отдыха. Плаваю я на маленьком самодельном швертботике «Рикики» (3,5 м длиной; см. вып. 5), как правило, один; правда, летом 1968 г. одно время матросом моим был десятилетний внук Леня, с легкой руки которого наш корабль когда-то и получил свое имя.

Выбор этого района для плаваний был сделан пять лет назад в известной мере случайно, но теперь я могу сказать уверенно, что он как бы создан для водного туризма, а для спортсмена-парусника здесь самое настоящее раздолье. Широкий простор, милая русскому человеку природа, тишина, необыкновенно чистый воздух. Когда находишься посреди Чудского (и даже Псковского!) озера, берегов не видно. Пронзительно кричат белые чайки, самые настоящие. Чуть подул ветер — начинает хмуриться гладь, сначала появляется рябь, затем волна, вот уже мелькают белые гребни и ветер начинает срывать их верхушки. Небо потемнело. Идет шквал — опять-таки самый настоящий, с дождем, а то и градом. Гремит гром, молнии режут тучи. Скорее убирай паруса, становись на якорь или, еще лучше, удирай в тростники! Но вот снова засверкало солнце, на воде яркие блики, легкий ветерок наполнил паруса, и швертбот, кокетливо наклонившись, идет так, что под штевнем журчит вода.


Все, как в море! Нет только «соленых» брызг и «соленого» ветра — вода-то пресная, но это не так уж и плохо. И так же, как в море, стоят белоснежные маяки, которые приветливо мигают ночью, створы, настоящие буи, бакены и вехи. Словом, для желающих попрактиковаться в штурманском деле все приготовлено. Веди прокладку, пеленгуйся — ориентиров много. Если же идти вдоль берегов, заблудиться трудно (конечно, карту лучше иметь!).

Береговая линия довольно извилиста, множество бухточек, заливчиков и проливов между камышовыми и тростниковыми островками. Почти везде берег отлогий, песчаный; отмели тянутся до 500 м в «море». В Чудском озере есть сравнительно большой населенный остров Пирисар, а к югу от него еще несколько небольших островов (Вороний, Городец и др.), на которых жителей нет. Псковское озеро богаче островами. Самый большой — Колпино, на котором находятся три деревни (Шартово, Медли и Колпино); он отделен от материка нешироким проливом, берега которого очень красивы. К более мелким относятся о. Варанья, Каменка, Залита и др.

Таким образом, в случае штормовой погоды здесь всегда можно найти хорошее укрытие не только для швертботов, но и для килевых яхт.

В озера впадает несколько больших рек (Великая, Эмайыги, по которой можно дойти до самого Тарту, и Желча, образующая Желчинский залив) и много менее значительных, и по которым, как правило, можно подниматься довольно далеко. Берега их неизменно живописны.

На озерах довольно оживленное судоходство. Регулярно ходят пассажирские теплоходы, а по маршруту Псков — Самолва — Тарту — крылатые «ракеты». Почти все крупные населенные пункты Тта побережье связаны автобусными линиями, между Ленинградом и Гдовом железнодорожное сообщение; отовсюду можно послать письмо или телеграмму, а из больших поселков — связаться с другими городами по телефону.


Итак, просторы Чудского и Псковского озер могут быть широко использованы для развития водного туризма и парусного спорта не только псковичами и жителями прибрежных городов и поселков, но и ленинградцами. Правда, попасть сюда нелегко. Этот водоем связан с Финским заливом рекой Нарва, но сквозное судоходство по ней невозможно. Поэтому ленинградцам приходится везти свои суда сушей. Конечно, лучше всего организовать в каком-либо населенном пункте временную или постоянную базу, где можно оставлять свои яхты и катера на зиму.

Я облазил здесь почти все побережье и побывал на большинстве островов. Исходным пунктом моих плаваний по обширной «программе исследований» был поселок Ямм, стоящий в 25 км от Чудского озера на Желче. От ее устья прошел к северу ДО большой деревни Спицино, заходя по пути во все другие деревни (Подборовье, Подолешье, Островцы, Раскопель, Подлитье, Залахтовье, Сосно), затем, открытым озером перешел на эстонский берег к устью Эмайыги, спустился на юг до поселка Мехикорма, а оттуда на о. Пириеар. Это было первое плавание.

Все мои походы проходили в основном в августе и довольно удачно в том смысле, что с погодой мне, можно сказать, везло. Хотя бывало по-всякому. То приходилось целыми днями штилевать при жаре, то по нескольку дней отстаиваться, пережидая пока утихнет шторм. Я не ставил своей задачей «намотать» как можно больше километров или добиться наибольшей скорости на переходах (во-первых, потому, что, плавая в одиночку, это осуществить трудно, а во-вторых, я всегда стремился Сделать как можно больше стоянок).

Вот мой режим. Утром после завтрака (7—8 часов) ставлю паруса и ухожу с места стоянки. В 14—15 часов подхожу к берегу, независимо от того, есть поблизости населенный пункт или нет, готовлю обед, отдыхаю. В 16—17 часов снова в «море». Иду до наступления темноты, т. е. приблизительно до 21 часа и, выбрав место для ночлега, подхожу к берегу. Очень часто ночевать приходилось прямо в тростниках или на каком-нибудь безымянном островочке, где находят ночлег журавли, утки, чайки и всякие другие птахи. Утром рыбалка — через полчаса свежая уха, и дальше.


Только однажды я изменил своему правилу — не плавать в темноте и решил дойти до дер. Будовиж (Псковск. обл.), хотя солнце уже давно зашло. Дуло от оста 3—4 балла; я шел в бакштаг, не выбирая шверта. Вдруг — сильнейший удар. «Рикики» резко привело к ветру. Немедленно убираю грот, и только после этого оглядываюсь: кругом чернеют камни. Сажусь на весла, с трудом выгребаю назад, против ветра, а затем потихоньку, одерживая швертбот, спускаюсь к берегу, выбирая тростники поуютнее. До твердого берега не дойти — вязкий грунт, решаю тут же и ночевать.

Заранее предвкушаю, как напьюсь горячего крепкого чаю. Открываю ящик и вижу: термос мой на боку, а весь чай вылился и начисто испортил лежавшую под ним белую сорочку, приготовленную для парадных выходов...

Попасть в шквал одному, да еще в открытом месте — дело неприятное. Опасность опрокинуться весьма реальна, а поставить на киль даже такой маленький швертботик очень трудно. Да и последствия такой аварии могут быть плачевны: испортятся продукты, вымокнет одежда, неизбежны поломки и т. п. Поэтому я старался не испытывать судьбу и принимал все меры предосторожности при усилении ветра или приближении шквала. Даже надевал спасательный жилет, чего, каюсь, раньше. как правило, не делал (да простят меня начальники гаваней и портовых частей яхт-клубов!).

Помню, при переходе от дер. Островцы до о. Пириеар я заштилел и сидел, изнывая от зноя, несколько часов на одном месте. После полудня горизонт стали заволакивать черные грозовые тучи, а примерно через час стало ясно, что будет сильный шквал. Убираю все под палубу и в водонепроницаемый ящик. Снимаю с себя все до трусов, надеваю жилет и готовлю «ползучий» якорь (ведро с привязанным к нему тяжелым болтом). Фал, разумеется, приготовлен к отдаче. И вот крупные, редкие капли дождя ударили по зеркалу воды, образуя вокруг волнистые круги. Молния, удар грома и, наконец, первый порыв, да такой сильный, что «Рикики» при растравленном шкоте ложится до кокпита. Шутки плохи! Убираю парус под палубу и отдаю якорь: он действует хорошо, сразу разворачиваюсь против ветра. Шквал был довольно свирепым — не менее 6—7 баллов, и продолжался около 40 минут.


В другой раз шквал застал меня в проливе между о. Колпино и' берегом. Ветер усиливался постепенно и зашел мне «в лоб». Что делать? Удирать обратно или попытаться дойти до дер. Медли, благо до нее не более 0,5 мили. Решаю испытать судьбу и никак не готовлюсь к встрече шквала. Ветер сильнее, около 5 баллов, а для «Рикики» это уже тяжеловато. Иду с потравленным шкотом. Ветер еще сильнее, кладет до кокпита. Вижу — бегут мальчишки по берегу, машут руками и кричат: «дяденька, придете к нам?». Думаю — «приду, если не лягу!». Так и есть: сильный порыв... ложусь в нескольких метрах от берега. Вываливаюсь через наветренный борт, пытаюсь ногами нащупать шверт, и — встаю на дно по горло в воде. Перебираю руками к штагу (тут мельче), разворачиваю швертбот против ветра, убираю грот и вытаскиваю «Рикики» на берег. Мальчишки о тень шумно выражают восторг го поводу моего купания и помогают, облепив швертбот со всех сторон.

Вопросам нет конца. Все было осмотрено досконально, причем никто не хотел поверить, что я хожу только под парусом и действительно один. Впрочем, этому удивлялись и во всех других местах, где мне пришлось бывать. Мальчишки угостили меня огурцами, принесли молока и, отдохнув, я двинулся дальше.

В тот же день мне еще дважды пришлось встречаться с сильными шквалами, но я уже больше не рисковал, и без зазрения совести удирал в густые, высокие тростники: влетаешь туда полным ходом и идешь, раздвигая корпусом камыши, пока не остановишься. Тут обычно нет ни ветра, ни волны, не надо ни якоря, ни швартовов. Можно схватить охапку тростников и закрепить за мачту!

Как-то я вышел из дер. Лисье с намерением в тот же день добраться до дер. Пнево в Теплом озере. С утра дул легкий ветерок от норда, а затем стихло и на виду деревень Глазово, Киршино, Красная Гора я заштилел окончательно. В это время ко мне подошла лодка с местными ребятами. Они очень интересовались всем, что касается плавания под парусами, мы обменялись адресами (сейчас переписываемся), потом они ушли, но успели еще вернуться, чтобы сфотографировать меня. Наконец подул легкий вест и я двинулся, затем ветер зашел на норд-ост и началась нудная лави-ровка. К 20 часам снова заштилело, а потом неожиданно подул все усиливающийся южный ветер. Я сделал несколько оборотов на гике. Засвежело еще больше, пошла волна, швертбот сильно приводило, он стал рыскать.


Попытался еще взять рифы, но это было опасно, и я принял решение идти к ближайшему берегу (о. Малый Мтеж). Через несколько минут потребовалось убрать грот, так как ветер стал свирепым. Вероятно, на порывах он доходил до 7 баллов. Ни на секунду нельзя выпустить из рук руль, а надо добраться до мачты, чтобы отдать с утки фал. Упершись в румпель ногой, я с трудом дотянулся до фала, а затем, быстро подтянув к себе рукой гик, убрал грот. И вовремя: зашквалило так, что, выбрав шверт, я под одним рангоутом влетел в гущу тростников и прошел сквозь них до самого берега. К ночи так раздуло, что даже в тростниках гулял ветер, пригибая их к самой воде.

Хотел я только переждать до утра, а простоял трое суток. Не было никакой возможности выйти. Даже чайки и ласточки перестали летать над озером. Некоторое разнообразие внесло присутствие на необитаемом острове компании эстонцев, которые С детишками пришли сюда «на выходной» из пос. Ряпина на моторке. Не рассчитывая на долгое путешествие, они взяли с собой еды только на один день, поэтому продовольственная проблема стояла довольно остро. По радио мы узнали, что находимся на пути глубокого циклона, зародившегося где-то в северной Атлантике и проследовавшего через всю Европу.

В остальном все мои плавания проходили благополучно, так как, повторяю, не очень-то хотелось купаться в плохую погоду. В любых деревнях, населенных пунктах всегда встречали меня благожелательно и были готовы помочь. Везде я спокойно оставлял швертбот, ничего не убирая и не закрывая. Рыбаки, отлично представляющие, что значит плавать одному на такой «ладьюшке», были особенно отзывчивы.

Почти на каждой стоянке задавали один и тот же вопрос: «Где же мотор?». Ответ, что я хожу только под парусом, вызывал явное недоверие. Многие, желая уличить меня во лжи, тщательно осматривали корму и швертовый колодец, разыскивая мотор. Второй вопрос — как же я пойду против ветра? — тоже интересовал многих, в первую очередь «профессионалов». Так, один пожилой рыбак в дер. Мтеж довольно прозрачно намекнул, что я «зря болтаю», будто могу выйти под парусом из пролива, куда только что влетел на фордевинд: «Тебе обратно ни за что не выйти, можешь казаться (мучиться) сколько хочешь!» — заявил он.

Несмотря на усталость и пятибалльный ветер, я решил, что не дам лосрамить парус, столько веков служивший человеку верой-правдой. Немного подрифился, отлавировался на полмили в озеро, там отдал рифы и снова буквально влетел в пролив. На мой вопрос — «Ну как?» — рыбак развел руками и только сказал «Дю!». Это восклицание у местных Жителей означает что угодно: досаду, радость, удивление, разочарование и осуждение, — словом, самые различные и противоположные эмоции. В данном случае я и все при том присутствовавшие приняли это «дю» как высшую форму одобрения.

В другой раз на о. Пирисар группа местных жителей, собравшаяся вокруг «Рикики», дружно выразила такое же сомнение. Тогда я предложил кому-нибудь пойти со мной и посмотреть, как можно ходить против ветра. Желающих взрослых не оказалось, но выручил мальчик Тимоша, с которым мы познакомились еще в первый мой приход на остров. С ним мы вышли при трехбалльном ветре и продемонстрировали все, на что способен «Рикики». В заключение сам Тимоша сел за руль и под моим руководством проделал несколько эволюций, крепко сжимая в руках «собку» (румпель). С грустью мне пришлось убедиться, что в этих краях, где мотор не диковинка (с ним управляются даже мальчишки), настоящим «дивом» является парус, тем более современной формы. За время моих плаваний я видел паруса лишь дважды: рыбацкую лодку, шедшую фордевинд под шпринтовым парусом, и в 1968 г. эстонскую килевую яхту. Правда, сейчас эстонские яхтсмены уже довольно часто выходят в озера, но молодое поколение местных рыбаков паруса почти не знает (парус рыбаки применяют лишь на больших лодках-«чолонах» при ловле снетка). Поневоле вспомнил я бродягу морей — Эрика Бишопа, который всю свою жизнь был фанатиком паруса и самым рьяным противником двигателя на парусном судне. Конечно, историю вспять не повернешь, и двигатели — дело хорошее, но уж очень хочется, чтобы и о парусах не забывали. Видимо, руководящие спортивные организации Псковщины должны учесть это и пойти навстречу всем желающим заниматься парусным спортом, а таких людей среди молодежи здесь немало. Могу твердо сказать, что появление «Рикики» заронило добрые семена в сердца многих мальчишек, с которыми я встречался, и которые намерены теперь заняться постройкой небольших парусных суденышек. Нужно им помочь!

Часто задают вопрос — почему я плаваю один? Прежде всего, потому, что я давно хотел испытать это удовольствие, но, плавая много лет на судах яхт-клубов, не смел об этом и подумать. Помимо всего прочего, меня просто никто не выпустил бы: «Какой ужас! Разве можно! А вдруг...» В данном случае решать этот вопрос имела право лишь моя жена, и ее согласия я добился даже легче, чем ожидал. Во-вторых, не было подходящих компаньонов, располагавших временем. Что я могу сказать о плавании в одиночестве? Скучновато, когда устраиваешься на ночевку, не с кем поболтать, разговариваю сам с собой! Спрашивают также, не испытываю ли я страха или беспокойства? Нет, не испытываю. Беспокойство может возникнуть, когда кто-то пошел с тобой, доверяясь тебе полностью, и ты рискуешь его здоровьем, а за себя я не беспокоился.

И еще вопрос: почему я не беру подвесного мотора? Прежде всего, я не особенный энтузиаст моторов. Шум надоел мне и в городе, а я заметил, что чем меньше мотор, тем он больше шумит. Все моторы (подвесные), которые имелись до сих пор в продаже, были слишком громоздкими для маленького «Рикики» и занимали бы много места. Кроме того, уж слишком много прибавляется забот: горючее, лишняя грязь, опять же надоевший в городе запах бензина. Однако не буду скрывать, вероятно, в будущем году мне придется сдать свои позиции и купить «Салют», который по весу и габаритам уже вполне приемлем.

Кстати, о самом швертботе. Я его за эти годы достаточно проверил и пришел к окончательному выводу, что он вполне пригоден для туризма. Я только хочу его еще «запалубить» от носа до кормового края швертового колодца, чтобы меньше мочило на острых курсах. Мачту думаю поставить на палубу: будет свободнее внутри, а в случае падения мачты настил останется целым. Грота-фал проведу на корму, чтобы в случае срочной необходимости его можно было без труда отдать.

Теперь несколько практических вопросов. Из штурманского имущества я имел карту (меркаторскую), туристскую буссоль, треугольник, линейку, секундомер, циркуль-измеритель, радиоприемник (транзисторный) и ручные часы. Этого вполне достаточно даже при переходах вне видимости берегов. Спасательные средства включали два спасательных жилета (резиновый и капковый), надутую камеру (от «Волги») и две пластины пенопласта. Случая проверить, достаточно этого или нет, у меня не было.

Из провизии я брал с собой мясные консервы, концентраты, немного масла, В магазинах всегда можно купить макаронные изделия, сахар, масло, рыбу и овощные консервы, печенье, сладости, а у местных жителей — молоко, картофель, огурцы и в неограниченном количестве зеленый и репчатый лук (в этих краях лук является одной из основных культур). Хлеба нужно иметь в запасе на 3—4 дня (дело в том, что в некоторых населенных пунктах продается не хлеб, а ржаная мука). Большое подспорье и украшение стола — рыба, грибы, ягоды.

Ни газовой плиты, ни каких-либо других агрегатов для варки пищи у меня не было. Все на костре, благо в топливе недостатка нет. Когда готовлю ужин, всегда наполняю термос горячим крепким чаем на утро, да и вообще стараюсь не держать термос пустым. Это очень важно!

Иногда спрашивают, а интересны ли описываемые места с точки зрения познавательно-исторической?

Безусловно, да, но об этом лучше пусть расскажут знатоки.

Отмечу, что я заходил на о. Вороний, где будто бы и находится Вороний камень, у которого одержал победу Александр Невский. К огорчению, никакого камня я не нашел. Рыбаки, которые повстречались мне на острове, заверили, что камень был, а сейчас «залился», но что, наверное, появится. Поддерживаемый такой надеждой я и покинул этот ничем другим не примечательный островок.

Памятники старины, которые мне довелось видеть, это главным образом церкви. В дер. Колпино есть церковь, построенная во времена Ивана Грозного, очень красивая, но похожая скорее на крепость. В дер. Будозиж — старинная старообрядческая часовня; очень красива церковь в дер. Кобылье Городище, но она построена в более поздние времена. В Гдове сохранились остатки прежней крепости, ну а Псков — это всемирно известный город-памятник.

Когда я был в дер. Пнево, мне рассказали легенду о поселке Мехикорма. Раньше он назывался Изменка, да и сейчас его многие так называют. А дело вот в чем. Однажды, лютой зимой молодой псковский князь, преследуя немецких рыцарей, отбился от своей дружины и набрел на деревню, которая называлась Любавка, Там он заболел, а выходила его голубоглазая крестьянка, горячо полюбившая князя. Выздоровев, он уехал, разумеется, пообещав вернуться после боев, чтобы повидаться с девушкой. Но она не дождалась его. Потом все узнали, что князь вернулся с победой в Псков и по пути останавливался, но не в Любавке, а в соседней деревне, которую с тех пор и стали называть Изменкой.

Надеюсь, что в будущем мне удастся побывать там, где я еще не был, услышать и увидеть много нового в этих старинных местах, которые не могут надоесть и которым очень не хочется «изменять».