Первый русский корабль «Орел»

«Печатанный повелением» Петра «Книга устав морский о всем, что касается к доброму управлению в бытность флота на море» (1724 г.) рассказывает о постройке «Орла» коротко: «Корабельное дело, доселе у нас так странное, что едва о нем и слыхали, сему доброхотному монарху (Алексею Михайловичу — авт.) пришло на память. Воспринял он намерение делать корабли, и навигацию на Каспийском море. И по не-отменному желанию его сделали корабль именем «Орел» в Дединове, и сплыли в Астрахань». Ни слова не сказано здесь об укреплении в XVII веке торговых связей с Персией, о просьбе шаха Аббаса II дозволить вести торг шелками с Европой через Россию, о том, что русское правительство, во-первых, это разрешило, а, во-вторых, взяло на себя охранение перевозимых товаров, поскольку на пути «свирепствовали разбои». Иными словами — потребовались корабли «для посылок из Астрахани на «Хвалынское море».

В начале 1667 г. один из образованнейших деятелей того времени, руководивший рядом приказов (в том числе Посольским) боярин Афанасий Ордын-Нащокин представил царю свои предложения, а 19 июня уже последовал указ: «Делать корабли в Коломенском уезде в селе Дединове» и «ведать то корабельное дело» самому инициатору всей затеи да «двум думным диакам и одному дьяку». Непосредственная организация дела была поручена Якову Полуектову и подьячему Петрову, которым тут же выдали на первые расходы тысячу рублей (первую из девяти потребовавшихся!). Однако с постройкой «новоманерных» — европейского образца больших мореходных судов никто из русских знаком не был, поэтому пришлось пригласить в Дединово изрядно обрусевшего (он жил в Москве уже около 20 лет) голландца полковника ван Буковена и выписать из самой Голландии корабельного мастера Ламберта Гельта.


Почему же для основания верфи было выбрано именно Дединово — основанное лет 800 назад и существующее поныне рядовое дворцовое село? Очевидно, сыграли роль и удобное расположение на оживленном месте большого водного пути (на Оке, в 35 верстах от впадения в нее Москва-реки), под рукой у московского начальства, и то, что дединовцы издавна были известны как мастера строить различные челны (долбленые из ветлы), коломенки, паузки и т. п. Кроме того, имелось в виду, что здесь же удастся заготовить нужный лес, однако на самом деле доброкачественного леса, который годился бы на постройку корпусов и рангоута, оказалось мало. Последовало особое разрешение брать готовый материал «у кого обнаружится». Любопытно, что когда несколько подходящих деревьев «обнаружились» во владениях архиепископа Иллариона и тот, естественно, воспротивился их реквизиции, пришлось дожидаться специального царского указа.

Медь и железо предписано было завозить с заводов Марселиса в Кашире, пушки —из Тулы, подъемные снасти и блоки (векши) — со складов Пушкарского приказа, пеньку (1000 пудов), смолу и паруса — из разных мест. Если судить по сохранившейся переписке, к работе дединовской верфи имели отношение, по крайней мере, девять приказов (что-то вроде наших министерств), архиепископ рязанский, епископ коломенский, коломенские же воевода и кабацкий голова, дединовский приказчик и многие другие «ведомства» и лица. Понятно, почему дело шло со скрипом. Вместо нужных плотников (дединовские оказались занятыми выполнением важного царского же заказа) приходила бумага, в которой объяснялось «в правду, что к государеву корабельному делу охочих плотников нет». Понадобились кузнецы, а Пушкарский приказ уверял, что у него и всего-то один кузнец, да и тот занят — кует язык к большому успенскому колоколу. Не успели отрядить из Коломны восьмерых канатных мастеров, как тут же пошли строчить в Москву жалобы, что «Яков де Полуехтов морит их голодною смертию». А пушек из Тулы так и вообще не дождались...

Не смотря ни на что, 14 ноября 1667 г. корабль, яхта, бот и две шлюпки были заложены. Работа закипела. Москва торопила, подгоняла. В январе Полуектова «подбодрили» особым предписанием: «корабли делать на спех и над плотниками смотреть, чтоб от того дела не отходили и были безотступно». Очевидно, Полуектов смотрел, и смотрел хорошо: уже через шесть с небольшим месяцев после закладки «корабль спущен на воду» был, а 25 августа 1668 г. в Москву пошло донесение, что щеглы (мачты) все поставлены и он «к отпуску готов».


К этому времени прибыли и приглашенные из Голландии 14 моряков, во главе которых стоял «капитан и кормщик генерал Давыд Иванов сын Будлер». Случилась, правда, с ним заковыка: сразу же в Посольский приказ поступил донос, что никакой он не капитан и не кормщик; диплома у него и впрямь не оказалось, разжаловали его в «корабельные дозорщики», и пришлось ему писать челобитную, просить, напирая на большой опыт, чтобы царь «велел написать его капитаном». В марте 1669 г. капитану Бутлеру и «знающему человеку из Астрахани» Ивану Савельеву было предписано тщательно осмотреть зимовавший в Дединове корабль (практически готовый) и дать ответ на такой вопрос: «Мочно ли на том корабле на Хвалынском море ходить?» Оба эксперта ответили положительно, о чем немедленно доложили царю, и вот 24 апреля последовал государев указ: «Кораблю, который в селе Дединове сделан, прозвание дать «Орлом», поставить на носу и на корме по орлу, и на знаменах нашивать орлы же».

Доподлинно известно лишь то, что это был трехмачтовый, с бушпритом, парусный (некоторые авторы называют его фрегатом, а иные барком) корабль, имевший длину 80 футов, ширину до 21 фута и осадку в полном грузу около 5 футов. Экипаж его первоначально состоял из 40 матросов (поровну русских и голландцев) и 20 стрельцов — «солдат карабельных». Принятое в Нижнем Новгороде и Казани артиллерийское вооружение («наряд»), имевшее, очевидно, мало общего с предусмотренным в проекте, составляли 22 пушки-пищали калибром от 2 до 6 фунтов (вес ядра).

Плавание новых кораблей с отрядом охраны на струге и шняках по Оке и вниз по Волге заняло почти четыре месяца. Не раз сидели на мели, были и другие аварии и приключения, но все кончилось благополучно: 24 августа того же 1669 г. «Орел» подошел к Астрахани и по всем правилам (кстати говоря, морской устав сочинил — перевел с голландского — сам Бутлер) салютовал положенным числом выстрелов из новеньких железных пушек. Однако здесь было не до развития морской торговли — в низовьях Волги и на Каспии гулял Степан Разин, который только что разбил сильный отряд персидского флота. 24 июня следующего года разинцы взяли и Астрахань и сожгли все стоявшие здесь государевы суда числом около 150 с «Орлом» во главе.

Постройку корабля «Орел» принято считать началом 300-летней истории отечественного кораблестроения.