Знатоки утверждают: нет на Севере более чудесной реки, чем Онега! Ни Двина, ни Пинега, ни Мезень не сравнятся с ней — ни по прихотливой красоте грохочущих порогов, ни по обилию великолепных памятников народного зодчества по берегам.
Онега (ее протяженность примерно 400 км) — река своенравная, быстрая, судоходству по ней препятствуют пять гряд порогов, из которых три — со значительным перепадом высот. Да и попасть на нее из бассейнов других рек очень трудно. Неудивительно, что среди водномоторников Онега, мягко говоря, популярностью не пользуется.
Предлагаем вниманию читателей рассказ первопроходца этой реки — опытного ленинградского водномоторника Владимира Константиновича Волкова. Вместе со своим постоянным спутником Дмитрием Николаевым он не раз бывал на Севере. В нашем журнале уже печатались публикации об их интересных плаваниях на «Крыме-М» по реке Мезени (см. «КЯ» №92), голубому «кольцу» рек и озер Севера с проходом через заброшенный Старо-Екатерининский канал (см. «КЯ» №109).
Несколько лет назад мы попытались пройти на Онегу по реке Сусла и озеру Перешное с волоком через водораздел между ними протяженностью 6—8 км. Однако этот водораздел из-за отсутствия дорог оказался совершенно непроходимым. В 1981 г. мы рискнули снова попытать свое счастье — пройти на Онегу, но другим, более простым путем: от Кириллова до поселка Коротецкий, расположенного на реке Модлона, добраться по автодороге.
В плавание вышли на нашем испытанном «Крыме-М» под двумя «Вихрями-М». Готовясь к предстоящему походу, мы снова переоборудовали свою лодку. Переделали подмоторную нишу: теперь она стала самоотливной, а перед ней удобно размещается 120-литровый бензобак. Однорычажное управление заменили более надежным двухрычажным типа «Москва». Установили откидывающиеся сиденья, которые легко превратить в спальные места. В результате лодка стала более комфортабельной, что немаловажно при длительных походах. Для улучшения защиты от комаров тент сделали более герметичным.
В начале июля отправились в путь. Без особых приключений преодолели Неву, Ладожский канал, Свирь, Волго-Балтийский канал имени Ленина и первые шлюзы Северодвинского канала.
В полдень 6 июля наше судно уткнулось в берег возле Кузнечной башни Кириллово-Белозерского монастыря. Отсюда нам и предстояло сделать волок на север, к истоку реки Модлоны. Целый день потратили на организацию перевозки лодки, а на рассвете следующего дня уже тряслись в кабине попутного грузовика.
Часа через два пути по трудной ухабистой дороге мы переехали бурную речку. Зажатая крутыми берегами, она металась среди валунов, разбросанных по руслу. Увидев столь узкую реку, мы засомневались. Неужели это Модлона? Разве по ней можно идти на моторной лодке?
Только одно обстоятельство вселяло некоторую уверенность —«Казанка» под мотором, стоявшая в небольшом заливчике.
В Коротецком мы узнали, что путь к озеру Боже лучше всего начинать не на самой Мсдлоне, а на ее притоке, речке Андомке, Пришлось потратить еще более половины дня, чтобы доставить лодку на песчаный берег Андомки.
Наконец, двигатели заработали, и «Крым» поплыл среди зарослей черемухи и ивняка со смыкающимися над речкой ветвями. Шли осторожно, на самом малом ходу, ежеминутно промеряя глубину. Повороты следовали один за другим. Запятые проводкой лодки среди водорослей и затопленных кустов, мы и не заметили как Андомка влилась в Модлону.
Река буквально на глазах становилась все шире. Промеры ее глубины успокаивали. Тогда, набравшись храбрости, мы добавили газу и полетели со скоростью не менее 45 км/ч.
Когда миновали устье Совзы, захотели сделать остановку, но вокруг не было видно ни одного более или менее сухого местечка — сплошь низина с затопленными кустами и деревьями. Мы уже совсем было отчаялись, как вдруг за речкой Перешной на небольшом мысочке заметили избушку. Подрулили к ней, выскочили на берег и тотчас провалились в торфяную жижу. Пришлось пробираться по полузатопленным бревнам. В избушке было чисто. На столе стояла лампа, на полках лежали спички, соль. Немного отдохнув, мы продолжили путь.
Идти по Модлоне становилось все труднее: на скорости, развиваемой двумя «Вихрями», мы с трудом вписывались в ее бесчисленные повороты. Лес постепенно перешел в кустарник. Но вот впереди блеснула полоска чистой воды озера Воже. Казалось, что оно совсем рядом, однако нам еще долго пришлось петлять по безбрежным зарослям камыша, прежде чем попали в его открытую часть.
Воже «порадовало» крутой волной с белыми барашками. Короткие и высокие, такие волны с неимоверной силой бились о судно и обливали нас с головы до ног холодной водой. Так и не сумев приспособиться к ним, снова отступили в густые заросли.
Незаметно подкрался вечер. Для устройства на ночлег мы отправились к видневшемуся невдалеке берегу. Однако он (с берега озера казался таким высоким) был затоплен водой. Развести среди кочек костер так и не удалось. Не желая быть заживо съеденными полчищами комаров, мы шустро вскочили в лодку и стали пробираться к чистой воде прямо через камыши, отмахиваясь чем попало от жаждущих крови насекомых. Не успели выйти на чистую воду, как попали в царство злодеи: пришлось плестись на самом малом ходу, то и дело сматывая с винтов водоросли...
Часа через полтора показались церковь, стоящая на далеко уходящем в озеро мысу, и цепочка домов, тянувшихся вдоль берега. А еще через несколько минут перед нами предстало довольно крупное село Чаронда. (Здесь когда-то планировалось проложить Лаче-Кубенский водный путь, который должен был соединить реку Онегу и Белое море с Кубенским озером и дальше с Волгой.)
Я выскочил на берег. В сгущающейся темноте увидел деревенскую улицу, заросшую травой. Не было слышно ни лая собак, ни мычания коров. Хотя на многих картах еще стоит кружок с названием села, оно сдалось на милость бурьяна. Я не заметил, как сзади ко мне подошел Дима: «Пойдем в лодку, там уютней», — сказал он.
Теперь наш курс лежал к восточному берегу острова Спасе. В полдень лодка врезалась в мелкий, словно просеянный через сито, песок. Стояла удивительная тишина. Яркое солнце на совершенно чистом светло-голубом небе пекло по-южному. От сосен, протянувшихся цепочкой вдоль берега, тянуло таким хвойным настоем, что кружилась голова. Рядом с косой краснела «плантация» земляники. Мы рискнули искупаться, но из воды, холодной, как лед, выскочили, как ошпаренные.
Свидь началась широкой губой, вдали которой виднелись арки железобетонного моста. Между его опорами из воды торчала масса железобетонных конструкций и только возле одной из них был участок чистой воды. Проскочить удалось именно возле этой оперы. Отделались слегка погнутым винтом.
Через 15 км от мосте начались Свидьские пороги. По руслу где группой, где в одиночку были хаотично разбросаны крупные камни. Между ними бурлила и пенилась Свидь, скрывающаяся у следующего поворота. Сбавив ход до самого малого, я встал на сиденье, чтобы получше рассмотреть проход между камней. С первого взгляда показалось, что вода в порогах течет без порядка, но потом рассмотрел основную струю; в ее центр и направил лодку. Подхваченный мощным течением «Крым» бился о стоячие волны полуметровой высоты, а справа и слева тянулись тихие плесы. Очень хотелось свернуть на чистую воду, но мы знали, что там подстерегают каменистые отмели.
Лодка помчалась на сумасшедшей скорости сперва к левому берегу, затем выскочила на середину реки; оттуда, прорвавшись между валунами, которые образовывали проход не шире двух метров, она вылетела к старой плотине.
От плотины «Крым» устремился к левому берегу — только лишь затем, чтобы увернуться от очередной каменистой гряды и вновь очутиться у правого берега. Не успели отдышаться, как новый поворот струи швырнул наше судно под крутой обрыв левого берега. После этого река успокоилась, влившись в обширный омут. Итак, мы прошли первые пороги — без поломок, ни разу не зацепив ни за один камень.
Через полчаса впереди показалось Астафьево, от которого на Сби-ди судоходная обстановка. Как приятно было мчаться на хорошей скорости по чистой реке мимо стоящих на высоких берегах избушек! Но вот у деревни Село мы обнаружили продольную запань. Километра два шли вдоль нее и, наконец, уперлись в скопище бревен. Заметив у левого берега полоску чистой воды, попытались перетащить лодку через бревна запани, но безуспешно. Пришлось столкнуть ее назад и идти обратно к деревне. Там через узкий разрыв между бревнами мы протолкнулись к левому берегу и вернулись вдоль него к знакомому затору. Через проход немного пошире, чем «Крым», нам посчастливилось выбраться в свободное от бревен русло Свиди. Вскоре русло расширилось, и перед нами открылась бескрайняя гладь озера Лача.
До истока Онеги дошли менее чем за час. Здесь ширина реки достигает 250 м, хорошая судоходная обстановка. Через 5 км от истока из-за поворота показался один из красивейших городов русского Севера — Каргополь.
Все время стоянки ушло на знакомство с городом. Богат стариной Каргополь. Здесь сохранились великолепные архитектурные памятники: Христорсждественский собор (построен в 1562 г.), церкви Благовещения (1682—92 гг.), Владимирская (1653), Рождества богородицы (1653), Иоанна Предтечи (1751) — каменные кубические храмы с четырехскатными крышами.
К вечеру наш «Крым» уже спускался по течению Онеги. Между запанью, протянувшейся вдоль берега до большого деревянного моста, шли с большой осторожностью. Запань сдерживала мощный напор тысяч кубометров скопившегося перед ней леса. Нас предупредили, что не позднее чем через пять часов, весь этот лес будет выпущен на свободу, поэтому нашей задачей было уйти как можно дальше до момента его освобождения.
За мостом река, обрамленная густым кустарником, спокойно текла между низких берегов. Километров через десять берега стали более высокими, течение — быстрым, а река — узкой и извилистой. Но вот лодка пошла плясать по гребням крутых волн, дополна набивших русло реки, стиснутой отвесными берегами. Начались Каргопольские пороги, протяженность которых 30 км. Самый большой из них носит устрашающее название Мертвая Голова.
Наученные опытом прохождения Свидьских порогов, мы держались центра главной струи. Мимо деревни проскочили благополучно. Я краешком глаза заметил, с каким удивлением смотрели местные жители на наше суденышко, мечущееся среди пенистых гребней. Однако отвлекаться было некогда: поворот следовал за поворотом. Минут пятнадцать пришлось идти при нескончаемой тряске. Сидеть было невозможно— при очередном ударе о волну из сиденья выкидывало. Наконец, быстрое течение вытолкнуло «Крым» на гладкую воду.
Не успели отойти от Каргопольских порогов и на 3 км, как раздался сильный удар в борт: увлеченные рассуждениями о минувшем, мы не заметили, что среди небольшой речной ряби, в бликах солнца, плыли одно, другое... целая вереница бревен. На быстром течении они плыли по самому стрежню, заставляя нас выписывать самые замысловатые фигуры. Стоило допустить всего один просчет — и нашей мечте о дальнейшем плавании пришел бы конец!
Поздним вечером, потратиз много сил на борьбу с порогами и бревнами, вконец измотанные, мы устроились на ночлег близ тихого омута. В просветленном белой ночью небе светили неяркие звезды. Только удары разогнанных течением бревен о каменья то и дело нарушали первозданный покой, напоминая, что завтра все проплывшие за ночь бревна придется обгонять вновь...
С рассветом продолжили путь, Удачное плавание до момента сегодняшней остановки позволило нам опередить разработанный в Ленинграде график движения. Появилась возможность зайти в живописнейшее Кенозеро. Смущала только река Кена с ее бурным нравом и порогами, но уверенность в победу вселяли только что пройденные Каргопольские и Свидьские пороги; кроме того, мы имели опыт плавания по такиАл быстрым рекам, как Луга, Мезень, Сезерная и Южная Кельтмы.
Нашему экипажу удалось осуществить планы и преодолеть — несмотря на мрачные прогнозы местных жителей —- все пороги Кены! Были и сорванные шпонки, и поломанные винты, и выбитые из струбцин двигатели, но все это скрасили прелести редкого по красоте Кенозера. Это озеро имеет сложную конфигурацию, напоминая многопалую звезду с далеко отходящими лучами-заливами. На нем множество больших и малых островов. Берега Кенозера то гористы, то пологи и низменны. Береговая полоса то каменистая, го лежит песчаным пляжем, то обрамлена полосой тростника. По берегам разбросано примерно три десятка часовен.
Через двое суток мы вновь плыли по быстрой Онеге.
Верещагинские пороги пережили спокойно. Четыре каменистые гряды, расположенные поперек реки, обошли, придерживаясь продольных запаней.
После Конева и за Наволоком Онега текла широко и свободно, но сразу за Вахновской мы почувствовали, как она набирает силу, стремясь пробиться через отроги Ветреного Пояса. Справа и слева реку зажимал и отвесные берега, напоминающие старые крепости, сложенные из плитняка. На этом участке реки бревна, плывущие со скоростью 12—15 км/ч, заполнили почти все русло.
Когда за каменистыми отрогами едва показались более отлогие берега, Онега раздалась в стороны, открыв широкий разлив с бурлящей среди камней водой, которая ударялась в каменную гряду, заваленную на несколько метров в высоту сплавляемым лесом. Чтобы лодку не прижало к гряде, я положил руль как можно круче влево.
Едва миновали этот порог, как за деревней, стоящей на высоком берегу, начался следующий. Стрежень потерял свою четкую форму, а бревна, разделившись на равные части, огибали лежащий посредине реки остров. Я выбрал протоку, которая шла вдоль правого берег. В этот момент раздавшийся со стороны деревни крик заставил меня оглянуться. У отмели под крутым обрывом стояли два человека и махали руками, явно давая знать, что мы пошли не туда. Тем временем «Крым» накренился на левый борт, выписывая крутую дугу, а справа от борта на расстоянии менее метра кипела и пенилась вода, разбиваясь о могучие черные камни. Бурное течение старалось снести наше судно в эту водяную круговерть. На счастье, через несколько метров его подхватил поток воды, несущийся вдоль левого берега. После резкого поворота «Крым» понесся к очередной каменной преграде...
Увлеченные слаломом, мы и не заметили, как выскочили к новому порогу — знаменитой Мертвой Голове. Буквально в ста метрах перед нами выросли высоченные лесные завалы, а стрежень опять разделился надвое. Его правая часть, превратившись в узкую протоку, скрылась за островком, а левая, огибая каменистую россыпь, тянущуюся до самого островка, круто ушла под обрывистый левый берег. За россыпью бурный поток всей своей мощью ударялся в каменную гряду с намытыми на нее сотнями кубометров леса и несся к правому берегу. За несколько секунд мы пронеслись мимо деревянной церкви и каких-то строений, выкрашенных охрой, — деревни Пустынька. Еще мгновение — и «Крым» вылетел на слияние двух потоков — нашего и того, что в начале порога ушел за остров. Метровые волны стояли, как каменные надолбы. Лодку сотрясали мощные удары. От одного такого удара о волну над нашими головами пролетел лежавший на носу якорь...
...Пятнадцать километров сплошных порогов, пройденных менее чем за двадцать минут, долго отдавались в голове громким г/л см. пыло все теле. Сильно болело неизвестно когда разбитое колено.(Николаев отделался легким испугом.) Неожиданно нас остановила уже давно преследовавшая наш «Крым» лодка.
— Я — инспектор рыбохраны Наволокского района. Кто вы? Есть ли запрещенные снасти?
Мы представились. Слово «Ленинград» — прозвучало как пароль. Инспектор стал добрее, менее официален. Мы рассказали о своем маршруте, поделились впечатлениями о порогах.
— Мертвая Голова — серьезный порог, — сказал инспектор.— Сейчас нам предстоит преодолеть перекат Змейка. Следуйте точно за мной. Ни сантиметра в сторону.
И опять наша лодка бороздила воды Онеги, но уже не одна: впереди метрах в десяти шел инспекторский «Днепр».
До Ярнемы — большого леспромхозовского поселка — дошли без приключений. Там мы расстались с инспектором. Отсюда Онега становится судоходной, только ненадолго: этот «счастливый» участок мы проскочили за несколько часов!
В поселке Порог предстояло уточнить путь, по которому можно пройти через пороги. Отыскался знающий человек — в прошлом году он ходил по этим порогам. С его слов мы начертили схему с приблизительными расстояниями и ориентирами. Для большей уверенности в схеме забрались на ближайший к реке холм и оттуда попытались разобраться в многочисленных протоках, на которые разбита река. С холма были видны два основных протока. Один из них под углом около 90° уходил под левый берег, а второй делая петлю, несся вдоль правого. Оба потока соединялись перед центральным пролетом моста.
Посовещавшись, мы приняли решение идти к левому берегу. Быстрое течение прижимало нашу лодку к продольной запани. Обдирая борта о скользкие бревна, «Крым» кое-как протолкнулся на чистую воду. Оттуда вместе с течением он понесся к противоположному берегу. Винты вращались почти вхолостую.
Вскоре перед нами открылся широкий разлив со множеством проток среди каменистых островов. Не успели осмотреться, как лодка села на камни! Двумя ударами сорвало шпонки. Пока я удерживал сносимое на камни судно, Николаев менял шпонки. С большим трудом мы вытолкнули «Крым» на чистую воду, но не прошло и нескольких секунд, как шпонку опять сорвало... Оставшиеся 7 км порога сплавлялись по течению, стараясь изо всех сил вовремя заметить прижимное течение и не дать ему увлечь лодку под бревна, висящие в несколько ярусов на полузатопленных грядах. Временами приходилось работать веслами, да так, что пот катился градом!
Сразу за поворотом наш «Крым» выскочил в небольшую излучину, в берег которой уткнулись своими низкими носами несколько водометных катеров. Судя по карте до города Онего оставалось немногим более десяти километров. На реке вновь появилась судоходная обстановка.
Мы шли по створным знакам, которые кидали лодку то к одному, то к другому берегу. Благополучно миновали один поворот, второй, третий. Очередные створные знаки почему-то оказались по другую сторону тысячекубометрового скопления леса. Просвет между створными знаками становился все меньше, а прохода по направлению знаков не было. Мы повернули назад. Створные знаки сошлись и разошлись. На малом ходу мы еще раз спустились вниз по течению. Метров через сто заметили протянутое поперек течения толстенное бревно, которое перекрывало узкий проход в запани. С большим трудом перетащили лодку через это препятствие и поплыли по коридору, обрамленному цепями из бревен. Через несколько километров перед нами открылась бескрайняя серебрящаяся на солнце даль. Это было Белое море! Мы вышли на Онежский рейд со стоящими на нем громадами сухогрузов.