Спортивный подвиг Туркменских рыбаков

Герои советского союза приветствуют туркменских рыбаков, совершивших переход Красноводск — Москва на веслах и под парусом:

Отважным туркменским рыбакам — пламенный привет! Вы показали удивительное искусство в управлении маленькими одноместными челноками, покрыв огромное расстояние, отделяющее Красноводск от Москвы — 4 653 км.


Приплыв на плоскодонных лодках, выдолбленных из цель, ного куска дерева, чтобы передать привет н любовь туркменского народа, стахановцы-рыбакн доказали гигантские возможности 170-миллионного советского народа. От всего сердца поздравляю с победой.


Не нахожу слов, чтобы выразить восхищение вашей отвагой и мастерством. Вы проплыли такое расстояние, несмотря на самые неблагоприятные климатические условия. Таких людей могла воспитать лишь социалистическая страна!


Сегодня мы встречаем победителей водной стихни. С бесстрашием и мужеством они совершили тяжелый переход по морю и трем рекам на челноках. Стране близка и дорога их победа. потому что они показали, какие возможности таят в себе наши колхозники. Слава туркменским рыбакам!


Радуют ваша отвага и завидное самообладание. «Таймуном» надо уметь управлять. Невнимательность может вызвать беду. А вы побороли и грозное бушующее море, и сильное течение Волги. От всей души поздравляю!


Героическим рыбакам солнечной Туркмении горячий привет! Своим походом вы продемонстрировали неисчерпаемую энергию, энтузиазм и настойчивость — качества преданных патриотов нашей великой Родины. Восхищаемся вашей отвагой.


В 1935 г. красная столица встречала героических туркменских конников, совершивших переход из Ашхабада. Теперь встречают отважных туркменских лодочников. Диву даешься, когда узнаешь, что девять рядовых рыбаков совершили столь грандиозный переход. Их блестящая победа воодушевляет нас — летчиков.

---

Шел 1936-й год.

За время, прошедшее с момента образования ленинского Союза республик, стало ясно, что опыт создания многонационального государства совершенно нового типа — удался. Потребовалось законодательно закрепить происшедшие за эти годы социальные сдвиги: был разработан и выдвинут на всенародное обсуждение проект новой Конституции СССР. В обстановке всеобщего подъема населяющие страну народы и народности, одобряя Конституцию, одновременно подводили и первые итоги своего свободного развития в братской семье СССР.


В эти дни руководители солнечной Туркмении предложили направить в Москву с рапортом о достижениях республики спортивную делегацию передовиков-стахановцев.

Годом раньше на всю страну прогремел беспримерный переход Ашхабад — Москва, который совершили лучшие конники Туркменистана. Теперь, когда завершалось сооружение канала Москва — Волга и столица страны становилась портом пяти морей, было решено «передать эстафету» рыбакам Каспия, Им поручалось рассказать трудящимся Москвы о жизни и работе «ранее закабаленного, теперь — свободного туркменского рыбака».

Сохранился текст одного из наказов делегации: «Расскажите, как ловцы-колхозники переходят из темной, грязной кибитки в новые светлые, чистые дома, как из года в год растут колхозы, твердо вставшие на путь зажиточной жизни».

Несколько забегая вперед, процитируем и гордые слова туркменских рыбаков-колхозников из обращения, перепечатанного позднее всеми газетами страны: «Преобразилась туркменская земля. Быстрее потекли наши реки. Изобилием наполнились дома. В народе нашем, когда-то нищенски забитом и угнетенном, теперь рождаются герои».

Такими героями, рожденными временем, были и они сами — члены туркменской делегации, те десять передовых рыбаков, которым республика доверила совершить переход от берегов Каспия в Москву. О них с большим уважением отозвались первые Герои Советского Союза. Родина высоко оценила их подвиг, наградив орденами Знак Почета.

Попытаемся восстановить историю этого, когда-то широко известного беспримерного перехода отважных рыбаков-таймунщиков. Помогут нам в этом подшивки газет 1936 года.

Семь рыболовецких колхозов обоих прикаспийских районов республики — Красноводского и Гаеан-Купийского — оспаривали право послать своих передовиков в Москву. В Красноводске выбирали лучших из лучших. В первую очередь учитывались производственные достижения, затем оценивали физическую подготовку кандидата и главное — умение управлять одноместным таймуном.


Что же такое таймун (или таймуль)! Это выдолбленная из ствола карагача 6-метровая узкая — шириной чуть более 0,5 м — плоскодонная лодка. Такие лодки-челны с давних времен использовались на Каспии. Объединенные в артели рыбаки применяли таймуны все реже — лишь для поиска рыбы и для охоты; им на смену пришли более крупные, мореходные парусные и моторные боты. Тем не менее искусство управления таймуном на морской волне, умение быстро и подолгу грести и пользоваться рыбацким парусом [напоминающим латинский) площадью около 4,5 м², по-прежнему отличало настоящего каспийского рыбака.

Подчеркнем; плавание на таймуне действительно было большим искусством, рыбаки овладевали им с малых лет! Гребли на таймуне, как и на каноэ,— одним коротким веслом; чаще всего гребец стоял на коленях или сидел на пятках, но умелый таймунщик мог грести даже стоя. А вот новичку в таймуне было не усидеть, лодка сразу же переворачивалась. Разумеется, ни на таймунах, ни на любых других долбленых челнах столь дальние путешествия с пересечением морей никогда и никем не совершались, однако именно спортивность, сложность плавания на них и определила окончательный выбор лодки для похода в столицу.

В качестве сопровождающего судна, на котором таймунщики должны были отдыхать, был выделен промысловый баркас «Первое мая». На нем постоянно находились командор перехода — Меред Кулиев, комсомольский работник, член ЦК ОСОАВИАХИМа и заместитель председателя спорткомитета при СНК Туркмении, политрук — Курбан Али Дурдыев и врач — комсомолка Александра Емельянова.

Теперь несколько слов об участниках перехода.

Старейшиной таймунщиков (старшиной, бригадиром — как только его не называли в газетах!) был старший по возрасту — 52-петний Мамед Аннак Гельдыев. С 12 лет он ходил в море. Он хорошо помнил прошлую жизнь бесправных рыбаков-туркменов. Все снасти принадлежали баям. Артелью нанимались к ним бедняки, условия, конечно, диктовал бай. Половину улова сдавали ему. Оставшейся части не хватало на то, чтобы расплатиться за еду, волей-неволей залезали в долги. У крупного бая Хаджи-оглы отец Аннака работал долгие годы, но так и умер должником. Сыну пришлось выплачивать долги отца. И не расквитаться бы ему никогда, если бы не революция!


«Сейчас Аннак — равноправный гражданин великого Советского Союза,— сказал рыбак корреспонденту «Правды». — Я выхожу в море, невзирая на непогоду. Мне не страшны бурные волны Каспия, я крепко подружился с ним. Свой опыт я охотно передаю молодежи. Жить, работать на благо народа — это радость и счастье!»

Ораз Таганов — самый молодой из десяти таймунщиков. Ему 21 год, он — комсомолец, стахановец, шесть раз премировавшийся за отличную работу. Ораз собирался идти служить во флот («Море — родная стихия рыбака») и считал, что такой переход — лучшая проверка сил для допризывника. На вопрос о цели плавания он ответил так: «Хочу показать, что наша молодежь не хуже опытных стариков умеет плавать на такой лодке, как таймун, способна бороться с любыми трудностями и одерживать победу».

Карадервиш Иламанов — комсомолец, 22 года. В колхозе, несмотря на молодость, работал помощником шкипера парусной лодки. Тоже собирался служить на флоте. Самые первые дни оказались для него очень тяжелыми. Во время тренировок он всегда был первым, а теперь, в походе, почему-то постоянно оказывался позади. Все никак не могли понять, что же случилось! И только на первой большой стоянке выяснилось, что его таймун тяжелее других почти в полтора раза. Как только сменили лодку, он, можно сказать, полетел, как птица!

Аширов Берды Кули — третий комсомолец, 25 лет. Лучший рыбак своего колхоза. Отец его за гроши работал у бая, «не имел даже курицы, ходил весь оборванный». А у Кули и его молодой семьи есть не только хорошая одежда, но и свой дом, пять баранов, деньги на сберегательной книжке. «Рыбаки Туркмении увидели светлую жизнь лишь после вступления в колхоз. Они работают не за страх, а за совесть, укрепляя социалистическое государство», — сказал он.

Сары Оразов — 34 года, шкипер колхозной лодки. Опытный моряк, великолепно управляется с таймуном. После каждого перехода таймунщики удивляются, что у него в лодке меньше всех воды.

Хаджи Тувак Мамед-Аннаев — 27 лет, помощник шкипера. Он не словоохотлив. На встрече с физкультурниками Саратова когда выступали все таймунщики, сказал свое краткое слово и он. Вот полная запись его речи: «Нас послали в Москву, на нас надеются, что мы дойдем. И мы — дойдем!».


Худай Берды Байрамов — четыре года назад вступил в колхоз неграмотным рыбаком. Овладел грамотой, стал хорошим организатором, был избран председателем крупнейшего рыболовецкого колхоза Туркмении. («При создании этого колхоза было всего три рыбацкие лодки, а сейчас — 18 парусных лодок и 180 подчалок, построены хороший клуб и общежитие», — писала газета «Туркменская искра».)

Вот какой разговор произошел на одной из дружеских встреч. Директор казанского рыбтреста долго рассказывал о том, что его трест с успехом выполняет план — 27 тыс. центн. рыбы. Байрамов улыбнулся и сказал, что его колхоз дает 40 тыс. Директор треста удивился, — как же можно оставить такое огромное хозяйство на целых три месяца! Председатель колхоза сказал: «Я спокоен, у нас работает 360 стахановцев».

Курбан-Нияз Каусов — шкипер колхозной парусной лодки из Гасан-Кули, бывший батрак. Больше о нем не удалось найти никаких сведений.

Байджан Атаев — 26 лет, ловец. Он — певец и поэт. По вечерам вокруг него собирались все участники похода. Он пел им свои песни — о том, что все они видели сегодня. И виденное оживало в песне, заново проходило перед глазами рыбаков.

Десятым был Махтум Купи Язкулиев — 27-летний комсомолец. Во время перехода он простудился, но, несмотря на высокую температуру, никак не хотел покидать таймун. Его положили в больницу, когда было уже поздно. Все усилия врачей оказались безрезультатными. Похоронен в Вольске.

---

Трудный и опасный путь ждал участников перехода. По волнам капризного Каспия, против мощного течения Волги (плотин тогда не было!), Оки и. Москва-реки надо было пройти в основном на веслах более 4650 км за 100 дней. «Путь их рассчитан до часа. Сто дней — вот срок, который может быть только сокращен. Каждый, сжимая весло перед первым ударом, помнит об этом»,— писали корреспонденты, рассказывая о старте таймунщкксв, который был дан в 18.00 5 июля 1936 г.

На почтовой пристани Красноводского порта собрался едва ли не весь город. Открывая митинг, секретарь райкома Сатушев сказал: «Сурова, полна лишений и неожиданностей жизнь рыбака. Море и работа ловца воспитывают сильных, закаленных людей. Этот поход и должен продемонстрировать лучшие качества туркменского моряка — выносливость, упорство, стойкость. Вся Туркмения будет с огромным вниманием следить за этим походом».


С кратким ответным словом выступает Аннак Гельдыев. Он говорит о том большом счастье, которое выпало на его и его сотоварищей долю — быть участниками важного дела. Поход Красноводск — Москва они рассматривают как одно из важнейших заданий туркменского народа, партии и правительства. От имени всех таймунщиков он заверяет, что они с честью выполнят это задание.

Приведем выдержку из корреспонденции С. Филаретова («Комсомольская правда», 6 июля 1936 г.); «Наступают торжественные минуты. Спускаясь с пристани, участники похода усаживаются в тзймуны. Щелкают фотоаппараты, кинооператор спешит запечатлеть происходящее на пленке. Спускается красный флажок стартера. Первым начинает путь тоа. Гельдыев. За ним следуют его товарищи. Гремит оркестр, громкое ура несется с пристани. Участников похода окружают физкультурники в шлюпках, провожая их далеко в море, — счастливый путь!»

---

Почти 1330 км по морю — самая тяжелая часть маршрута, занявшая 17 дней.

«Шторм на Каспии приходит молниеносно,— радируют с борта «Первого мая»,— в течение десяти минут ласковое море превращается в бушующую пучину и, как щепку, из стороны в сторону кидает даже самые большие суда».

Трижды море испытывало таймунщиков штормовыми ветрами. Однажды шторм достиг силы 7 баллов и продолжался ровно полсуток. Таймунщики счалили свои лодки парами и г, течение нескольких часов упорно продолжали двигаться вперед по маршруту, однако затем им все же пришлось перебраться на баркас и уйти в укрытие в один из заливов.

При попутном 3-балпьном ветре на каждом из счаленных в пару таймунов ставили парус. В штилевую погоду гребли по 10—11 часов в день, средняя скорость при этом составляла 5,2 км/ч.

Смельчаки, идущие на север, «не были одиноки в море». То и дело встречались колхозные парусники и мотобаркасы туркменских, казахских, русских, татарских рыбаков. И с каждого рыбацкого судна на борт «Первого мая» летели «подарки на память — осетры и белуги». С продовольствием проблемы не было.

По вечерам на баркасе шла своя жизнь. У таймунщиков был с собой экземпляр проекта Конституции на родном языке; ее изучали, читая вслух и разбирая статью за статьей. «Малограмотные участники перехода с большим усердием занимаются с букварем, уже выдали каждому по второй тетради»,— сообщал политрук в родной Красноводск. Читали газеты, обсуждали новости из своих колхозов, провели подписку на заем, тренировались в русском языке [к концу пути все говорили довольно сносно!). Когда стояли на мысу Меловом, затеяли туркменскую борьбу на поясах. В упорной схватке старейшего участника с самыми молодыми победителем вышел Карадервиш...

Запомнился заход в Форт-Александровск, который из места ссылки превратился в один из передовых колхозных рыболовецких центров. Здесь когда-то томился в изгнании великий украинский поэт Тарас Шевченко. Туркменские рыбаки выступили с предложением «просить казахстанское правительство переименовать форт в город имени Шевченко».

Если раньше шли в основном вдоль берега, то теперь предстоял 300-километровый бросок через Каспий прямо на Астрахань. С погодой повезло — флотилия белоснежных таймунов появилась здесь даже с опережением графика. Впрочем, белоснежными их можно было назвать лишь условно; «едкая соленая вода размыла покраску» — честно сообщил один из журналистов, описывающих горячую встречу туркменских рыбаков на земле России. И все корреспонденты, не погрешив против истины, употребили одинаковые слова — на берегу моря было море цветов!

Стоит, наверное, упомянуть, чтя никто из десяти таймунщиков, включая Акнзка Гельдыева, никогда не был нигде за пределами прикаспийской части Туркмении. Увиденное в России их просто поразило. Началось это с такой «простой вещи», как пресная веде. В Красноводске с питьевой водой было плохо — ее привозили пароходом из Баку или добывали на опреснительных агрегатах. А здесь, на Волге, пресной воды — сколько хочешь: купайся, мойся, пей!

Никто из участников похода и не представлял, как велика, необъятна наша страна. Весь дальнейший их путь был в полном смысле слова открытием Родины. И всюду они чувствовали себя полноправными гражданами, хозяевами жизни, полномочными представителями туркменского народа. В Астрахани таймунщики, осматривая гигантский рыбокомбинат, дали несколько полезных советов; на судоверфи они по-хозяйски, досконально облазали три баркаса, строящихся для рыбаков Туркмении. Любая встреча с келлегами-рыбаками превращалась в совещание по обмену опытом. Они высоко оценили сети, которые выпускает крупнейшая в стране касимовская сетевязальная фабрика «Красный текстильщик» («Мы все, наши матери и жены сто лет вязали сети на руках, а теперь умная машина взяла на себя этот кропотливый труд!»). А когда по прибытии в Москву рыбаков принимали руководители наркомпищепрома, таймунщики по-государственному мудро ставили вопросы постройки новых портов и холодильников, рыбацких поселков, специальных судов и рыбозаводов...

Однако до Москвы и «Гранд-отеля» с забронированными для них номерами надо было еще дойти! Таймунщики опасались встречи с Волгой — какой-то окажется скорость при гребле против течения! Никто из них с реками вообще дела не имел. Первый же ходовой день развеял сомнения — средняя скорость составила более 4,5 км/ч. В дальнейшем она даже стала несколько выше, хотя начиная с Горького таймунщиков сопровождали затяжные дожди, а в конце пути похолодало и повалил снег. Установился твердый режим дня: в 5.00 — подъем, в 6.00 — выход в путь, в 20.00 — ужин и отдых.

Описывать встречи на берегу во время этого 3325-километрового пути по трем русским рекам — трудно. Всюду цветы, митинги, подарки, приемы, встречи с коллективами заводов, колхозов, воинских частей. Всюду посланцев туркменского народа встречают, как родных братьев.

В Казани специально для них по радио передают концерт татарской народной музыки. Несколько раз им удается побывать в кино.

Приведем лишь несколько эпизодов.

27 июля. Когда флотилия таймунов во главе с пароходом «Энергетик», сменившим здесь каспийский мстобаркас, поравнялась с пос. Сереглазка, где был расположен большой пионерский лагерь, четыреста пионеров высыпали к воде и потребовали внеплановой остановки. Началось многочасовое катание ребятишек, однако всех удовлетворить так и не удалось. Во всяком случае, радостного смеха и шума над Волгой было много.

30 августа. Ульяновск. С особым чувством ступили на этот берег посланцы Туркмении. «Каждый из нас сказал себе,— писали они землякам,— это святое место навсегда останется в памяти: нам показали дом-музей Ленина!»

12 сентября. Горький. Таймунщики прощаются с великой Волгой и сворачивают в Оку. Неизгладимое впечатление производит Горьковский автозавод. На только что сошедшей с конвейера очередной машине «М-1» Гельдыева возили по всей территории огромного предприятия. «За этот переход я узнал больше, чем за всю жизнь,— сказал он журналистам, — мы своими глазами видим, как велик и могуч наш Советский Союз!»

Политрук Дурдыев имел все основания сказать, что поход стал прекрасной политической школой для всех участников. «Лучшей иллюстрацией к Конституции, — заявил он, — были виденные нами заводы-гиганты и зажиточные колхозы, братская дружба народов!»

Все телеграммы с борта «Энергетика» теперь кончаются фразой: «До Москвы осталось столько-то километров».

Все живут одной мыслью, одним желанием. В Рязани проходят последний медосмотр. Все в порядке, даже прибавили в весе! Как рассказывает корреспондент «Известий» И. Будовниц, вечером они собрались в каюте врача и долго не расходились — сидели на корточках и беседовали. Разве может быть усталость, когда близко Москва! Вместо 50 км за день (норма) они делают теперь по 60—70.

И вот наступает долгожданный день — 6 октября, девяносто третий день похода. Празднично украшен Центральный парк культуры и отдыха. (Больше всего поразило героев дня то, что здесь рядом с портретами вождей были выставлены их большие портреты и огромное панно, изображающее таймуны в море.] В третьем часу дня около Крымского моста появляются участники перехода в сопровождении множества московских лодок. Белые таймуны с гребцами в полосатых халатах и больших меховых шапках, с яркими лентами «Красневедск — Москва» через плечо выделяются среди «восьмерок» и «двоек». Кильватерным строем лодки, украшенные цветами и флагами, идут по Месква-реке под аплодисменты тысяч собравшихся на берегах и на мосту, под звуки оркестров. В воздухе рвутся ракеты...

И вот девять таймунщиков с огромными букетами в руках идут к трибуне мимо почетного караула физкультурников, выстроившихся с веслами в руках. Меред Кулиев докладывает о благополучном окончании перехода с опережением графика на восемь дней. Под бурные овации он восклицает: «Да здравствует дружба народов Советского Союза!»

Из стихотворения «Вверх по течению»