На «Корсаре» через тундру по реке Вороньей

Шампанское о форштевень решили не разбивать: бутылки делают прочные, а вот нос только что спущенного на воду корабля... Кто знает, выдержит ли? К тому же, маловат наш корабль для такой чести — всего три с половиной метра длиной. Но в том плавании, которое начинаем мы сегодня, ему предстоит пройти далекий и трудный путь. В соответствии с некоторой дерзостью замысла, наш швертбот получил имя «Корсар».

Начало его жизненного пути ничем не отличается от судеб сотен самодельных маломерных посудин. Сперва горячее, но расплывчатое желание соорудить «нечто такое»! Потом первое и на всю жизнь знакомство со сборником «Катера и яхты», выбор прототипа. И, наконец, самое «простое» — достать материал и найти место для постройки.

На первом этапе все было благополучно. Очередной номер сборника (№8) превратил аморфное «нечто» в конкретные чертежи мотолодки «Альга» с небольшой доработкой — швертовым колодцем, ибо никак не хотелось отказываться от парусов. Ну а второй этап — постройка — хорошо известен каждому, кто брался за это дело.

Нам повезло: нашли полуразрушенный финский домик, который превратили в эллинг. Купили не очень кондиционные, но все же пригодные для дела доски, ну а энтузиазмом мы могли наделить полгорода. Из-за малой площади нашей верфи, каркас собирали без стапеля. Пришлось разработать свою технологию и последовательность сборки. Фанерная обшивка и слой стеклоткани на подкрашенной эпоксидной смоле превратили наше детище в довольно симпатичное сооружение.

Времени на испытания не оставалось. Но вера в непогрешимость чертежей была так велика, что мы ни минуты не сомневались в прочности и прекрасных ходовых качествах нашего «Корсара» — и не ошиблись.

Несмотря на то, что после загрузки всех рюкзаков, мешков, свертков, канистр и даже пары лакированных туфель, без которых один из членов нашего экипажа не мыслил этого путешествия, «Корсар» подозрительно глубоко осел в воду, и скептики стали пророчить ему бесславную кончину, если в кокпит сядет даже котенок, наш швертбот, приняв четырех человек на борт, резво побежал навстречу опасностям.

— Все нормально, ребята, — улыбнулся Вячеслав Малиновский, командир похода. — Осадка придет в норму: продукты и горючее будем расходовать, сами худеть, а лишние вещи растеряются.


И вот форштевень лихо режет невысокие волны самого молодого в стране Серебрянского водохранилища. Плотина Серебрянской ГЭС преградила путь бегущей в Баренцево море реке Вороньей, которая всего несколько лет назад была известна разве что оленеводам, рыбакам да охотникам.

Берем курс на юг. Несколько раз нас стремительно обгоняют «Казанки» под «Вихрями». Конечно, с нашей «Стрелой» за ними не угнаться, но их удел — несколько десятков километров уже обжитого водохранилища, а мы пойдем по местам, где еще ни разу не поднимался парус, не раздавался стук подвесного мотора.

Наш маршрут рассчитан на 600 километров. Сперва водохранилище, затем — Ловозеро — один из крупнейших водоемов на Кольском полуострове. Потом нам предстоит войти в устье реки с неожиданным названием Афанасия и подняться вверх по ее мелко-му, бурному и капризному потоку. А там самое трудное — волок по тундре. На карте длина его семь километров. Но насколько увеличится это расстояние в тундре, где никто не проложил для нас шоссе? Волок выведет к Поною, самой большой реке Мурманской области. По ней мы спустимся к Белому морю. Здесь конец маршрута.

Чего только не сулили нам советчики, пророки-энтузиасты. Чего только не наслышались мы о бурных клокочущих порогах, где даже бревна размолачивает...

— Вам незачем лезть в эту мясорубку, — говорили они. — Вы можете взять кувалду и разбить свой красивый катер на берегу. Результат будет тот же.

Но у нас был свой опыт походов по заполярным рекам. То обстоятельство, что подобным маршрутом никто не ходил на парусно-моторной лодке, конечно, настораживало, но и еще сильнее привлекало.

Встречали ли вы людей, равнодушных к парусу? Мне не приходилось. Даже тот, кто никогда не поднимал над водой трепещущее полотнище, не ощущал в ладонях шкот, — все равно чувствует его притягательную силу. Вот и мы с первых часов похода ждали возможности поднять парус. Наконец нам повезло: ветер зашел на ост. Быстро смонтировали мачту, в швертовый колодец скользнул дюралевый шверт. Место мотора на транце занял руль, который тоже крепится на струбцинах. Лишь под парусом можно по-настоящему насладиться безмятежной тишиной, которую не нарушает, а подчеркивает мягкий плеск воды за кормой. Только сейчас мы ощутили, как удивительно пахнет тундра. Терпкий аромат березы, грибной дух, тонкий запах черничника сменяется настоем из хвои и можжевельника. Воздух кажется густым, осязаемым.


Вошли в старое русло Вороньей. Река вышла из берегов, затопила долину на многие сотни метров в обе стороны, но фарватер прослеживается четко- Затопленный лес сопротивляется воде, не хочет умирать. Еще зеленеют березы, стоя по пояс в холодной реке, еще не потеряли хвою кроны сосен. Но это не надолго. Замерзая, вода будет рвать тела деревьев, лед станет резать их в половодье, течение подмоет корни. И упадут деревья, как солдаты в неравной схватке, головой к морю, теплое дыхание которого и породило их.

Старое русло выглядит, как фантастическая аллея, обрамленная щетиной кустарника. Здесь уже нет тех глубин, что были в начале пути. Мотор несколько раз цепляет за камни. Так как впереди еще более сложные и мелководные участки, решили нарастить транцевую доску, поднять мотор выше.

Пожалуй, самой безмятежной частью маршрута стал для нас переход по Ловозеру — водоему, носящему то же название, что и столица оленеводческого края. Это огромное озеро в центре Кольского полуострова с берегами, изрезанными заливами, и островами, поросшими густым лесом.

Несмотря на то, что знатоки сулили нам массу неприятностей из-за подводных камней, мелей и возможных штормов, опасных даже для местных, крепко скроенных лодок, до устья Афанасии мы дошли без приключений.

Поначалу вид полноводной реки обрадовал, однако первое впечатление оказалось обманчивым. Не прошли и полкилометра, как сильный удар о подводный камень заставил вздрогнуть и «Корсара», и его экипаж. Ударов избежать было невозможно и дальше: река этим летом обмелела, как никогда. И вот на днище первая пробоина. Пришлось делать остановку. Хорошо, что высушить корпус при тогдашней, прямо-таки неправдоподобной для Заполярья жаре не было проблемой. Эпоксидная шпаклевка восстановила герметичность, и мы продолжили путь.


Дремучие еловые леса сменяются сухими сосновыми борами с удивительно чистым воздухом, пахнущим хвоей и смолой. Каждый поворот реки открывает что-то новое. За годы службы в Заполярье мы прошли по Кольскому полуострову многие сотни километров, но реки, столь богатой рыбой, еще не видели. Впередсмотрящий, который постоянно нес вахту на носу, не только следил за подводными препятствиями, но и все время любовался полуметровыми хариусами.

Идти под мотором пришлось недолго. Чтобы как-то облегчить лодку, двое из нас высадились и пошли по берегу, сквозь осоку и цепкий бурелом. Но все равно тяжело груженный швертбот то и дело садился на камни. Шура долго наблюдала за нашими муками и наконец не выдержала: «Ребята! Давайте сделаем прицеп! Ведь у нас есть резиновая лодка. Перегрузим в нее часть вещей...» Долго доказывать ценность этого предложения не пришлось.

В верховьях Афанасия стала глубже и спокойней. Деревья нависли над узкой рекой, образуя зеленый туннель. Встречались и запалы, которые без топора не пройти. Поздней ночью на левом берегу из дремучих зарослей прибрежных кустов неожиданно вынырнула долгожданная веха. Здесь начинался волок. Тропинка змеилась между валунов и исчезала в полумраке тайги. На востоке синели далекие сопки. Где-то там начинался бассейн реки Поной.

Немного погодя у палатки мирно дымил костер, транзистор сообщал нам последние известия, и лишь «Корсар» сиротливо дремал в реке. Трудно было оторвать его от родной стихии. Но вот мы поднатужились, и наш корабль, подминая под себя прибрежные кусты, нехотя выполз на берег. Некоторое время слышалось лишь тяжелое дыхание, да чавкали сапоги в прибрежной торфяной жиже.

— А что, ребята, идет помаленьку, голубчик, — проговорил Саня, переводя дыхание.

— Пройдем! Даже если наша крейсерская скорость будет десять метров в минуту, нам потребуется для работы всего около двенадцати часов чистого времени, — мгновенно подсчитал Вячеслав.

И все же мы волновались. Выдержим ли? Первые 150 метров дались с большим трудом. А впереди еще километры волока и вокруг ни домика, ни человека...


Утро порадовало ветерком, редкими, но желанными облаками и крепким кофе, который отменно готовила Шура.

Накануне, солнечной ночью, мы провели разведку маршрута. Разумеется, с грузом за плечами. Лозунг был такой: без груза ни шагу в сторону Поноя. Стало очевидно, что проторенная туристская тропа нам не подходит: слишком круты и лесисты склоны сопок. Тогда решили воспользоваться старым зимником — дорогой, по которой в далекие времена лихо мчались здесь оленьи упряжки из Краснощелья в Лов-озеро. Теперь зимником пользуются редко. Оленеводы предпочитают в наше время летать на самолетах. От прежних времен остались лишь царапины на камнях да обломки нарт. Не по-северному жаркое солнце продолжало обжигать и без того пересохшую тундру. Ягель стал ломким и скрипел под днищем швертбота, как наждачная бумага. Почва растрескалась, как в пустыне. «Корсар» продвигался рывками по 20—30 м, на большее наших усилий не хватало.

Показалось болото. Мы стремились к нему, как к оазису, надеясь, что зеленая осока поможет справиться с непокорной силой трения. Но и на болоте легче не стало. «Корсар» все так же медленно полз вперед, оставляя за кормой причесанную на пробор осоку с пятнами черной жижи, в которой лениво лопались пузырьки метана.

А вокруг столько соблазнительного. То вдруг в нагромождении камней мелькнет забавная скульптура и кто-либо из нас, собрав силы, лезет за топором; то остановят взгляд старые побелевшие лосиные рога, то прямо над головой проплывут лебеди.

Временами нам казалось, что проклятый волок никогда не кончится, что мы не сможем больше пронести «Корсара» пи метра. Короткий, почти не восстанавливающий силы отдых. А потом — раз-два, взяли! Можно, оказывается, если постараться, оторвать от земли потяжелевшую до жути лодку. Можно пронести еще несколько метров, несколько шагов. И каким же счастьем было увидеть долгожданное озеро, из которого вытекает река Койнийок, впадающая в Поной!


Последние десятки метров мы протащили «Корсар» на одном энтузиазме. Сил больше не было.

— Шабаш, ребята, — скомандовал Вячеслав, когда швертбот закачался на глади озера. — Наша взяла! Работаем уже двадцать часов подряд. Шура, чем ты попотчуешь рабочий класс?

Александра уже хлопочет у рюкзака с продуктами.

— Мальчики, ужин будет, как в лучших ресторанах мира! На первое — уха тройная, на второе — щука, тушенная с пряностями и зеленым луком, а на десерт — кофе черный с коньяком. Все-таки у нас сегодня праздник.

Пока Саша чистил рыбу, а Вячеслав готовил место для костра, я пошел собирать дикий лук. В иных местах его было столько, что в пору косить. Уже возвращаясь к лагерю с добычей, я наткнулся на заросли прекрасного сочного щавеля. Придется вносить поправку в меню. Зеленый борщ — прекрасная замена традиционной ухе.

И вот чисто вымытый и прибранный «Корсар» бороздит сонные воды озера. Впереди пас ждет Поной. Его извилистая лепта пересекает Кольский полуостров с запада на восток. Бурный Поной обычно привлекает любителей водных маршрутов со всей страны. Но в этот раз мы не встретили туристов. В то засушливое лето в Мурманской области во многих местах возникали пожары, и из Ловозера местные власти не выпустили ни одной группы. Для нас было сделано исключение и из уважения к нашему опыту походов, и из-за необычности самой идеи — пройти на швертботе от Серебрянки до Поноя, от Баренцева моря к Белому. Что ж, тем больше ответственность.

Удивительны летние ночи в Заполярье. Здесь можно вдоволь насладиться длинным, до полночи закатом и таким же долгим восходом солнца. В это время необычное освещение совершенно меняет окружающий мир. Лес кажется настороженным, с таинственными тенями, а вода непривычно черной и маслянистой.

Пока «Корсар» резво будоражит тихое озеро, приближаясь к истокам Койнийока, мы оптимистично спорим о наиболее подходящей скорости движения и о сроках подхода к Краснощелыо. Все справочники и описания утверждают, что река Койнийок вполне проходима на малых плавучих средствах. Каково же было наше удивление и разочарование, когда вместо реки перед нами предстал жалкий ручей в метр шириной, да еще утыканный острыми каменными глыбами. Ни пройти, ни проехать. Правда, через сотню метров камни исчезали. Но зато дальше, насколько хватало глаз, тянулось унылое болото, по которому от одного его края до другого металась узкая ленточка воды. Да, справочники не учли необычную жару, какой не бывало в этих местах более полувека. Ручей прорезал в болоте узкую щель. Торфяные берега, пронизанные корнями буйной зелени, вибрировали под ногами, как резиновые, и, как резина, были прочны. Мы рубили их топорами, веслами, уминали ногами, чтобы дать «Корсару» возможность протиснуться вперед. А ручей, будто удав, проглотивший кролика, то сжимал наше судно своими берегами, то, почувствовав, что ему это не по зубам, нехотя пропускал дальше. Двое суток сражался экипаж с непокорными берегами, мелями и комарами. И только после слияния с рекой, носящей название Песеарьок, наш ручей стал тем полноводным Попоем, на который мы рассчитывали.

В Заполярье, даже когда смертельно устал и солнечный день сливается с ночью, утро никогда не спутаешь с другим временем суток. Особенно такое, каким встретил нас Поной. Изумительно прозрачный воздух открыл вдали древние отроги Кейвы, сосны напоили воздух озоном, а ветерок распугал надоедливых комаров. Для нас это утро было не только началом нового дня, но стартом стадвадцатикилометрового броска до села Краснощелье.

Когда видишь новые места, невольно вспоминаешь уже пройденные дороги. Каждая из них неповторима своими трудностями и своими радостями, будь то штормы Баренцева моря, тихие плесы Варзуги или ревущие пороги Иоканги. Таким было и это путешествие. Реки, подобной Поною, нет на Кольской земле. Она то причудливой осциллограммой извивается среди бескрайних болот, то как прямой канал прорезает невысокие сопки. А о рыбалке и говорить нечего. Хариусы, щуки и окуни добывались так же просто, как шпроты в магазине. Правда, настроение омрачали огромные массивы горелого леса. Невозможно было без боли смотреть на черную, безжизненную землю, на погибших в огне великанов.

Чем ближе подходили мы к Краснощелью, тем явственней чувствовался в воздухе запах гари. Белесая мгла постепенно все больше сгущалась, восточный ветер приносил новые и новые порции дыма. Пожар. Где-то горят леса. Краспощельцам в эти дни было не до нас. Лето для них вышло очень тяжелое: только в бассейне Поноя возникло около 300 очагов пожара. Каждый день из села улетали на вертолетах сформированные из местных жителей пожарные команды на борьбу с огнем.

Местные власти были непреклонны: сославшись на указание сверху, они не разрешили нам продолжить маршрут. И хотя было очень досадно, мы не поддались соблазну удрать из села тайком...

И вот красный вертолет несет нас над местами, по которым мы только что совершили путешествие.