На мотолодках по реке Колыма от поселка Сеймчан до Зырянка

Две лодки «ПК-5» (прототип «Оби») по проекту сборника и «Колымчанка-2» по проекту Г. Малиновского («Волжанка») были построены мною несколько лет назад. По-настоящему испытаны они были в 600-километровом походе по реке Колыме от поселка Сеймчан, где мы живем, до поселка Зырянка.

При нашем отплытии 7 июня никто не произнес вдохновенной напутственной речи, не пожелал «семи футов под килем и попутного ветра». Нас провожал только унылый, безлюдный в ненастье берег с вереницей таких же, уныло-серых, «казанок», раскачивающихся на волне. И, конечно, дождь...

Позади натужно ревели два новых, только что обкатанных «Вихря». Они толкали вперед почти восемьсот килограммов груза. Откуда все взялось?! Ведь где-то впереди — еще и вторая лодка! И в ней тоже груз, немного меньше...

Так мы прошли первые 67 километров, не выходя на глиссирование, вниз до речушки Ала-Урях, что впадает в одну из многочисленных проток Колымы. На высоком берегу протоки, которая в межень становится обыкновенным тихим затоном, стоит когда-то давно построенная избушка. Места эти нами обжиты.

На следующий день мы заиялись подсчетами. Контрольный перегон показал, что при такой загрузке идти на моторах даже в переходном режиме — бред безумца. Моторы все равно поедали бы горючее, которое в тайге не имеет цены! .. Значит дальше только сплавом, пока вынесет душа. В утихшей протоке сделали прощальный круг и на малых оборотах мимо коряг вышли на стрежень переката Неожиданный.

Ровно в девять вечера подняли моторы, притянули лодки борт к борту и, связав их тросами, начали сплав.

Я глядел на тихую и густую, что масло, воду, в которой изредка то тут, то там взбурливали страшные водовороты — попади в такой, и не выберешься! — и невольно пробегала по телу дрожь.

Но до чего же дивно окрест! Сколько лет я ездил по стране: видел природу Воркуты и Кавказа, Молдавии и Сибири — и нигде ни разу не встречал такой, как здесь, на суровой Колыме!

Мы сидим, покуриваем, считаем километры и, время от времени, поглядываем на часы: вроде бы и неплохо — километров по семь в час тянет...


Все же, как ни спокойно на воде, а к утру руки веслами повыкрутило. Груза-то в лодках — тонна с гаком! Попробуй двумя веслишками в ладонь такую махину на путь наставить. А дурная вода куда надумает, туда и тянет. Проток уйма, и от каждой отгребаться нужно. Иную так и совсем под носом увидишь, когда наполовину в свое русло втянет. Тогда и ударяем веслами так, что стон из груди. Моторы только при крайности дергаем, — если на корягу несет или еще что, — бензин бережем. Туда-то ладно, доберемся: дотянет и вода. А вот — обратно?

Позади давно уже остался перекат Красивый, где-то мелькнул Суксукан; осторожно пронес наши лодки перекат Каменный.

Первую остановку сделали перед Заячьим. Худо-бедно, а 47 км от Ала-Уряха прошли. И это без грамма горючего!

Для дневки выбрали хорошую косу поголее и упали спать прямо в лодках, не натягивая тента. Ветерок дует и солнце нежаркое.

Часа через три поднялись. Попили чаю, заправили термосы, и снова — по лодкам: тянуло нас дальше. Навстречу зашлепали самоходки: то с углем, то с горючим. Пока вода большая стоит — торопятся. И нам веселее.

Позади остались перекаты Ягодный, Суксуканская банка, где-то в стороне прошли Базу Васильева.

Так за первые сутки прошли 95 км. И погода баловала. К вечеру на 1435 километре прибились к косе. Тут уже и отдаление от населенных мест почувствовалось: все реже какая лодчонка мимо прогудит. И то все больше не наши — балыгычанские.

На следующий день солнце уже было высоко, когда вновь вытянулись на стрежень. По карте определили, что проходим перекат Коварный. Вернее даже три, и все — «коварные». Шли-шли, а так и не поняли, в чем же их коварство. Правда, на последнем русло резко влево бросает, и так путанно, что сразу и не разберешь, что к чему. Говорят, что несколько лет назад здесь действительно было страшновато.

Немного погодя — Медвежий прошли, Княжеский. И втянуло нас в длинный, километров на двенадцать, перекат Корчевое поле. Это уж точно — «корневое»: куда ни бросишь взгляд — топляки... С иными встреться на полном ходу — насквозь прошьет и узлом завяжет!


На тысяча четырехсотом сбросили вторую бочку с бензином. (Наши запасы на обратный путь.) Пока «схоронок» искали, протоку в Балыгычан проворонили. Ну и растяпы!

Правда, горечь нашу по этому поводу чебак сгладил. Едва мы пристали на ночь, как ребятишки тут же за удочки. За час штук пятьдесят на хлеб наловили.

На следующий день к интересному участку подошли: полдня вокруг одной сопки крутились. И за это время на все четыре стороны света поплыть успели. А через водораздел, напрямик, судя по карте, километра два от силы наберется. Ну и «вилюшка»! А русло узкое, стиснутое, как по трубе идешь. И течение быстрое да с волной. ..

А за Буксундой последнюю бочку с бензином спрятали. Здесь Колыма уже пошире пошла, силу набрала. Потихоньку и сопки все дальше отодвигались. Гольцы, так те совсем исчезли. ..

Здесь мы решили положить нашему медлительному сплаву конец. Как-никак, а позади — двести восемьдесят километров и девять дней пути. Тут еще и рыбаки из Балыгычана подстегнули: дескать, в Оройке, до которого по нашим расчетам оставалось еще более двухсот километров, мы заправимся без труда.

Можно понять наше состояние, когда дружно взревели моторы, и лодки, выскочив на глиссирование, стремительно рванулись вниз по течению!

Унеслись назад перекаты Эльгейский, Туманный. Промелькнула по левому борту речушка Бургалы. Ни первый, ни второй перекаты Радостные не оправдали своего названия. Не знаю, чему уж радовались те первопроходчики, которые окрестили их, а мы, именно здесь, обнаружили, что винты погнуты.

На Втором Обойдском — длительная остановка: нужна профилактика моторам и лодкам.

Наконец стоянка, закончена. За трое суток было подтянуто все, что в этом нуждалось. Передвинуты транцевые плиты, немного сдвинуты моторы. И мы снова на ходу...

После нескольких поворотов по немыслимо извивающимся протокам выскакиваем к горе Сюрях-тас, что в переводе означает Сердце-камень.

А впереди уже поблескивает каменная игла напротив устья речушки Столбовой. Зрелище было настолько привлекательным, что мы с полчаса петляли вокруг островка, на котором возвышался каменный столб, трещали кинокамерой, щелкали аппаратами.


К вечеру на одном из многочисленных поворотов завиднелась какая-то башня, а по склону облысевшей сопки — белые, блестящие точки. Сомнений быть не могло — это и есть Ороек, последний населенный пункт Магаданской области, за которым начиналась уже Якутия.

Решили заночевать, как обычно, на косе, не доезжая поселка. Ночь на сей раз выдалась злая: холодная и с ветром. По темному небу неслись обрывки облаков.

На утро спустились в Ороек. Пристань была оживленной. Заметив несколько причаленных лодок, направились к ним. На берегу — группа мужчин. Выясняем, что бензин здесь достать невозможно: в свободной продаже нет. Бредем по поселку в надежде все же достать, выпросить, выменять, купить бензин. Условия принимаем любые. Правда, денег у нас почти нет, есть талоны. Но они здесь — ничто. После долгих поисков, просьб, уговоров достаем бочку бензина. Затем тратим столько же энергии на поиски масла.

Около семи вечера отходим от берега. Но не тут-то было! Лодочная станция — если так можно назвать то место, где стоят здешние лодки — ловушка! Когда-то бульдозер (как нам потом объяснили) прорыл траншею вдоль берега. Но течение сносит на оголенную косу. Выход из западни вверху, возле самой самоходки. Не успеваю завести один мотор, как оказываюсь на косе. Сниматься с нее против быстрого течения на веслах, имея на борту четырех человек и более пятисот килограммов груза, — отчаянная бессмыслица! Мотор же опустить нельзя — цепляет гравий. Пытаюсь отойти от косы на полуопущенном. Немного удалось, но ценой срезанных штифтов. Пока дергаю второй мотор, нас снова затаскивает на косу. Начинай все сначала... А пот застилает глаза, комары впиваются в лицо, шею, руки, но отмахнуться некогда!

Наконец, летят штифты на втором моторе, и мы снова на косе. Быстро меняем штифты, и я, с треском раскидав по сторонам с полкубометра гравия со дна, выхожу на течение...

Нас еще долго тащит течением. Мы сидим, утираем обильный пот, до крови раздираем искусанные комарами места и со злостью смотрим на медленно удаляющийся поселок. Впереди еще 180 километров пути.


Зырянка вынырнула из-за поворота неожиданно. Посовещавшись на ходу, решаем раскинуть лагерь на правом берегу, против острова Харагаюх, где мы и оставались все дни пребывания в Зырянке.

На следующий день, в воскресенье, выгрузлв все вещи, надраив до блеска лодки, на полном газу пошли к поселку.

В широком и вечно клокочущем затоне, образованном рекою Гонюха, было шумно и суетно: самоходки, катера и множество лодок. Они, видимо заменяют зырянцам все виды транспорта. На них ездят и на работу, и в магазин, и в гости...

На урезе крутого галечного берега лежат сотни «казанок». Лишь несколько лодок не принадлежат к этому распространенному здесь типу. Летим туда. Именно летим, потому что пустые лодки идут отменно. Сбрасываем газ почти у береговой кромки и с шиком мягко утыкаемся в грунт.

Сразу — толпа. Расспросы, возгласы одобрения, порой — удивления (Из Сеймчана?.. Своим ходом?). Наши лодки ощупывают, остукивают, залезают внутрь, крутят руль, двигают дистанционное... Лодки получают высокую оценку.

Народ здесь приветливый, гостеприимный и влюбленный в свой поселок. Мы же сразу попадаем впросак. В ответ на вопрос: кому можно сдать на хранение лодки? — раздается дружный хохот. Выясняется, что лодки здесь вообще никто не охраняет, хотя их более шестисот. Моторы хранятся в лодках.

Нам пора уходить в свой лагерь: небо затягивают темные, грозовые тучи. По уже довольно высокой волне, на полном газу, словно торпедные катера, быстро исчезаем в затоне. Часа через полтора (только успели приготовить ужин) разразился ураган. Палатку метало во все стороны, вырывало колья, оторвало угол крепления. Дождь полностью застлал противоположный берет, огромные волны катили по почерневшей до жути Колыме.


22 июня мы запланировали возвращение домой. С утра предстояла процедура заправки, которая из-за ряда осложнений (талоны рыночного фонда здесь почему-то оказались не в почете) отсрочила отправку до следующего дня.

Но уже в полдень 23-го прощаемся с Зырянкой.

Лодка моя шла тяжело, нудно выбираясь на глиссирование. И причиной тому оказалась вовсе и не загрузка, как мы предполагали, а мотор.

В этот день мы с трудом прошли километров пятьдесят. Изводили многочисленные остановки из-за мелких неполадок.

Пятнадцатый раз за эту поездку укладываемся спать в лодке. При одной только мысли об этом начинает судорожно сводить челюсти. Чтобы лечь спать, нужно достать из рундуков груду различных подстилок, одеял, одежды. Затем, непременно до блеска вычистить внутри лодку, постелить все это, натянуть тент, законопатить малейшие щели, отделить пологом баки с горючим, чтобы не пахло, вытравить всех комаров — и лишь тогда можно лечь, не имея при этом возможности вытянуть ноги. На все эти приготовления уходило час-полтора/ И несмотря на это, палатку мы все же ставили редко.

До Оройка шли целый день. Я все время плыву позади лодки «ПК-5» тыркаясь то в один, то в другой берег, чтобы поковыряться в моторах. Это в конце концов переходит уже в привычку, и мне хочется залезть в их «потроха» даже тогда, когда этого совершенно не требуется...

Наконец ночью, где-то в сорока километрах от Оройка, я обнаруживаю, что пробита бобина.

На берегу «военный совет». Принимаем боевое решение: идти обратно до Оройка и там любыми путями доставать бобину. Сказано — сделано. Полностью разгружаем вторую лодку и настолько поспешно уходим, что забываем на берегу сумку с инструментами. А если поломка и на этом моторе? Даже нечем открутить гайку... Ладно, бог даст, пронесет! Летим дальше.

Километров через двадцать в бинокль различаем прилипший К берегу катерок с баржей. Есть грамм надежды! Будим старшего — механика Шишкина. До сих пор удивляюсь его сообразительности: разбудить безмятежно спящего человека в четыре часа утра, что-то бубнить ему о каком-то несчастье, о чем-то просить... А он понял, и через несколько минут в руках у нас была бобина. Спасибо, Шишкин!

С бобиной за пазухой летим обратно к своим. Подъехав, тут же падаем спать — уже пять утра.

Мотор завелся с одного рывка. Идем хорошо. Вошли в стремительный перекат. Против течения лодка стоит почти на месте. Видим, как из-за поворота на нас идет огромная самоходка-наливник. Ее неудержимо несет течением. Возле правого берега по воде шлепают страшные топляки. По левому — опасная мель — уйти некуда! А самоходку, развернув почти поперек, все стремительнее затаскивает в узкий поворот, преграждая нам путь...

Я чувствую, как потеют ладони... Метров за пятьдесят, самоходка (ее нос уже возвышается трехэтажной громадой) медленно разворачивается и идет мимо нас по топлякам. Разошлись... А я еще долго не могу перевести дух.

Минут через пятнадцать настигаем вторую лодку. Там возятся с мотором: лопнула тяга газа. А нашу неожиданно выносит на глиссирование. Моторы ревут ровно, в унисон. И газ не полный, но идем просто отлично! Значит, заработали все цилиндры... Через некоторое время попадаем в какой-то лабиринт, где повороты следуют один за другим. Стремительно настигаем идущие впереди две «казанки». Они, хотя водители и видят нас, с фарватера не уходят. Приходится обходить, прижавшись к опасному обвалившемуся берегу с топляком.

При обходе одна из «казанок» пытается прижать нас еще ближе к берегу. Я машу рукой, но в ответ черная кудлатая борода на «казанке» трясется от смеха: доволен... И вдруг мы видим, как ее мотор вылетает из воды и глохнет. Удар был крепким, вряд ли уцелел дейдвуд. Но почему-то совсем не жаль...

Какой-то тонкий и нудный звук в моторе вынуждает остановиться. Снимаю стартер: гребенка в порядке. Долой крышку блока и глушитель! Кажется, и с поршнями все нормально. Идем дальше. Появляется легкий стук... Идем хорошо — вверх по течению что-то около 40 км/ч. Начинает стрелять карбюратор. Треск то утихает, то усиливается. Прикидываю в уме, что лучше не останавливаться, а идти сколько можно. При серьезной поломке все равно ничего не сделаю: ни одной запасной части, кроме входящих в комплект. По этому поводу в адрес Подольской базы Посылторга за эту поездку было отпущено не одно крепкое слово. Начали писать туда за год и получили — две свечи и резиновые вкладыши для винтов. И все!

Мотор наконец на полном ходу глохнет и его отбрасывает на защелки. Кидаюсь к нему, щупаю: перегрева нигде нет... подбираемся к берегу и оказываемся на том же самом месте, где делали первую остановку. Значит, до Ала-Уряха 47 километров! А до последней бочки с бензином — 5.

Разбросив на берегу мотор, устанавливаем причину: полетел подшипник шатуна. Это уже катастрофа... Собираем винтики и гаечки от мотора в мешок. Подпиливаем и вырубаем кронштейн и подвигаем сколько можно второй мотор ближе к центру транца.

Снова мотор ревет на полном газу, а мы почти ни с места. Около двух часов молотим по одному перекату.

Своих догнали у последней бочки с бензином, когда уже было утро. Все спали. Часа через три пошли на последние сорок километров до Ала-Уряха, где мы могли считать себя Дома, и за восемь часов одолели эти самые «веселые» километры.

Итак, позади 1200 километров и 22 дня трудного, но увлекательного пути. И сейчас, когда прошла в теле усталость тех дней, начинаем лелеять мечту — дойти до Ледовитого океана.