А ведь автор воспоминаний известен. Это — лейтенант А. А. Колокольцов, который был строителем и первым командиром «Хеды». Он же составил и описание плавания на «Хеде» из Японии до Петропавловска-Камчатского, а затем и до Николаевска-на-Амуре. Это так и оставшееся по каким-то причинам неопубликованным описание нам удалось обнаружить в семейном архиве внука А. А. Колокольцова — впоследствии контр-адмирала, имевшего прямое отношение к управлению казенным Обуховским заводом и снабжению русского флота артиллерией.
Но — расскажем все по порядку. Поиски материалов о тех наших соотечественниках, чьи имена увековечены на географических картах, привели меня в квартиру Н. А. Колокольцова. В кабинете я обратил внимание на необычный настольный шкафчик красного дерева. Выполненные в традиционной японской манере бытовые сценки и пейзажи, украшающие его стенки, не оставляли места сомнениям — было ясно, что это старинная работа японских мастеров. Заметив, что я рассматриваю шкафчик, Никита Александрович сказал: «Не могу ручаться за достоверность, но, по семейному преданию, это — подарок японского императора моему деду Александру Александровичу. Он был строителем шхуны «Хеда», и вручен был этот дар, когда шхуну передавали японским властям от имени русского правительства».
Я удивился: в современной литературе строителем «Хеды» обычно называют лейтенанта А. Ф. Можайского1, а о передаче шхуны японцам никаких подробностей я не встречал.
«Документы, которые хранятся у нас в семье, — продолжал хозяин дома, — прямо говорят, что строителем шхуны был именно А. А. Колокольцов».
Познакомившись с бумагами, полученными от Никиты Александровича, я убедился В Правоте его слов. Кстати сказать, В дальнейшем, просматривая газеты и журналы тех лет, я тоже не раз встречал упоминание имени Колокольцова как Строителя «Хеды», Если бы авторы всех этих публикаций ошибались, несомненно, ошибка сразу же была бы исправлена участниками плавания На «Диане» и «Хеде»; не опровергал этих сведений и сам А. Ф. Можайский.
Среди документов, Полученных от Н. А. Колокольцова, была и статья его деда о плавании на «Хеде», подготовленная Для «Морского сборника» и являющаяся Логическим продолжением его же первой статьи, напечатанной в 1856 г. Сегодня это неопубликованное продолжение И дает нам неожиданную возможность рассказать о том, как проходило первое плавание «Хеды», какие приключения выпали на долю ее экипажа.
Хмурым, дождливым утром 26 апреля 1855 г., под крики чаек, «Хеда» снялась с якоря.
Свежий ветер встретил шхуну сразу за мысом, прикрывавшим вход в бухту. Зарывшись в крутую океанскую волну, «Хеда» тут же уверенно взобралась на ее вершину, стряхнула принятую на борт воду и рванулась вперед, как резвый скакун, застоявшийся в конюшне. А ходоком ока оказалась отличным — в хороший ветер давала до 11 узлов. Берега Японских островов быстро растворились в пелене дождя. Теперь вокруг оставался только океан.
В это Рискованное плавание пустились шесть офицеров во главе с вице-адмиралом Е. В. Путятиным, два юнкера и сорок матросов. Командовал шхуной лейтенант А. А. Колокольцов. Шли ка норд-ост: курс был проложен вдоль Курильских островов, вытянувшихся дугой от Японии до Камчатки. Уверенно рассекая воды пустынного океана, построенная руками самих моряков шхуна резво бежала к Петропавловску.
Утром двенадцатого дня плавания впередсмотрящий увидел открывшийся сквозь туман, покрытый снегом камчатский берег. И тут же моряки убедились, что океан был совсем не таким пустынным, как казалось все эти дни: два больших военных корабля медленно, но верно шли прямо на шхуну. Не стоило особого труда определить, что это — корабли англо-французской эскадры, блокирующей русские берега.
Сражаться с ними безоружная «Хеда», конечно же, не могла. Оставалось одно — уходить! Но как? Дувший всю ночь свежий ветер стих совершенно. Вот тут-то экипаж шхуны в первый раз воспользовался японскими веслами, принятыми ка «Хеду» при ее снаряжении. В отличие от наших привычных весел, японскими не гребут, а «юлят»2, т. е. стоя у борта, галанят, двигая к себе и от себя. При дружной работе шестью такими веслами шхуна пошла (известно, что при благоприятных условиях гребля давала до 3— 3,5 узлов ходу!). Положение продолжало оставаться крайне опасным. «Поставить брифок!» — не раздумывая, скомандовал Колокольцов. Дополнительно ко всем штатным парусам на фок-мачте быстро подняли большой прямой парус. Слабый, едва ощутимый ветер расправил его. С еще большей энергией заработали, сменяясь, гребцы. Шхуна увеличила ход до 5 узлов...
Тяжелые вражеские корабли, видимо, посчитали зазорным для себя гнаться за столь маленьким (всего 21,3 м) суденышком. А может быть, приняли ее за американскую промысловую либо торговую шхуну. Как бы там ни было, они не спеша повернули и пошли на север.
Вскоре «Хеда» уже входила в Авачинскую губу, на берегах которой чуть меньше года назад разыгралось сражение, принесшее славу героическим защитникам Петропавловска. Бухта встретила мореплавателей тишиной. Сам Петропавловск был пуст: отбив атаки, гарнизон ушел от неприятеля непобежденным — флот перебросил его в устье Амура.
Тревожная обстановка не давала времени на отдых. Приняв запасы воды, на следующее же утро шхуна снова ушла в море. Скорее на юг, к устью Амура! Туда, где рос основанный Г. И. Невельским новый город — Николаевск-на-Амуре, где собрались сейчас главные силы кашей дальневосточной эскадры.
Помня об опасности встреч с неприятелем, Колокольцов старался держаться ближе к берегу, на фоне которого шхуна была менее заметна. Эта мера полностью оправдала себя. К вечеру первого же дня, когда туман неожиданно разошелся, моряки на довольно близком расстоянии увидели три вражеских боевых корабля. По счастью с них шхуна обнаружена не была, а новая полоса тумана скрыла «Хеду» от возможного преследования...
Так дважды в течение двух дней плавания вдоль берегов Камчатки русские моряки благополучно избежали столкновения с неприятелем. Но впереди был еще длинный путь к устью Амура. Какие неожиданности могли быть впереди?
У читателя, обратившего внимание на карту, составленную по вахтенному журналу «Хеды», мог возникнуть вопрос: почему же путь к Николаевску-на-Амуре был выбран столь сложным и вдвое более длинным — с обходом острова Сахалин с юга? Война, вошедшая в историю под названием Крымской, продолжалась. Англо-французская эскадра еще блокировала русские порты, и шансов прорваться в Николаевск прямым путем — с севера через Охотское море — практически не было никаких. Вот почему на офицерском совете этот маршрут отвергли и после обсуждения приняли решение идти в Амур через Татарский пролив, считая, что там встреча с кораблями противника будет менее вероятной.
Шхуна под всеми парусами полетела на юг. Вот уже позади остались гористые и ныне обезлюдевшие берега Камчатки. А по правому борту на горизонте один за другим стали появляться купола Курильских островов.
Погода, до сих пор дарившая мореплавателям легкие попутные ветра и небольшую волну, неожиданно резко изменилась. Ветер быстро достиг штормовой силы. Маленькая шхуна то высоко взлетала на гребень гигантской волны, то с бешеной скоростью проваливалась вниз и казалось, что очередная волна накроет беззащитное суденышко, раздавит его своей громадой, разнесет в щепки. Трещали переборки, но корпус шхуны выдержал все удары океанской непогоды.
Шторм продолжался двенадцать часов, а когда он так же неожиданно кончился, погода устроила новый экзамен — на терпение. Наступил абсолютный штиль. Мучительно долго тянулось время. Но моряки не теряли его зря. На оказавшемся вблизи острове Китой заметили водопад; воспользовавшись вынужденной стоянкой, стали наполнять бочки свежей родниковой водой и возить их на «Хеду».
А едва задул ветер, двинулись дальше — к Сахалину. Жизнь шла по четкому корабельному распорядку. Вахты сменяли одна другую. С особым старанием следили вахтенные за горизонтом: неприятельские корабли могли появиться из-за любого островка, из-за любого мыса. Японское море встретило пасмурной, туманной погодой. В любое другое время такую погоду обязательно бы ругали, но сейчас она была союзницей безоружных русских моряков: туман скрывал шхуну от врагов. Тем не менее избежать нежелательных встреч не удалось.
Как раз в эти дни, когда «Хеда» уже вошла в Татарский пролив, спустившегося вниз отдохнуть Колокольцова разбудил юнкер Корнилов: «Впереди по
курсу судно!» — срывающимся от волнения голосом доложил он. Сон как рукой сняло. Не одеваясь. Колокольцев бросился наверх. Его взору открылась необычная картина. По левому борту, полускрытый тумаком, бесшумно проходил многопушечный корабль. Казалось, протяни руку — и коснешься его борта. И на шхуне, и на встречном корабле царила полная тишина. Лишь скользящие вдоль борта темные фигуры людей говорили, что это — не «летучий голландец», а обитаемое военное и, наверняка, неприятельское судно.
Вахтенный офицер мичман Пещуров вполголоса докладывал Е. В. Путятину и командиру шхуны. Приняв вахту, он прошел на бак, предупредил впередсмотрящих, чтобы смотрели в оба. Но какая уж тут бдительность? Густой туман окутывал «Хеду», с бака едва просматривалась корма. Трудно было предположить, что без особой нужды неприятельские корабли выйдут в море в такую погоду. Не успел, однако, Пещуров возвратиться на свое место — к стоящему у штурвала рулевому, как прямо по курсу заметили приближающееся темное пятно. Только на самом близком расстоянии удалось уверенно распознать идущее навстречу неизвестное судно. Пещуров сразу же отдал команду изменить курс — иначе было не избежать столкновения.
В этот момент расхождения на палубу и выскочили отдыхавшие после дневных трудов офицеры.
Только после того как мимо прошла корма неизвестного корабля и появилась возможность в поредевшем тумане рассмотреть его полностью, русские моряки узнали в нем трехмачтовый английский фрегат.
«Ну, беда миновала и на сей раз!» — сказал, перекрестившись, адмирал. Однако радоваться было рано, Отойдя с полмили, фрегат сделал поворот и бросился в погоню. А тут, как назло, кончилась полоса тумана, выплыла из-за облаков луна. Шхуна стала хорошо видна неприятелю. Путятин приказал всем покинуть верхнюю палубу: многочисленность команды сразу же могла выдать, что «Хеда» — судно военное.
Чтобы оторваться от погони, легли на курс, при котором шхуна развивала наибольшую скорость. Всех волновало только одно: сможет ли «Хеда» уйти от преследования? Шхуна была гораздо меньше и легче, но разве могло сравниться ее парусное вооружение с площадью парусов большого трехмачтового фрегата?
Немало тревожных минут пережили за время этой необычной гонки. Особенно тяжелым оказался момент, когда шхуна вошла в штилевую полосу: паруса безжизненно опали, теперь «Хеда» двигалась вперед лишь по инерции. Фрегат быстро настигал ее, казалось, все потеряно! Но вот и неприятель вступил в полосу безветрия, фрегат остановился и долгое время был хорошо виден.
К счастью, русским морякам удалось первыми поймать ветер. Набирая ход, «Хеда» вновь полетела вперед и, наконец-то, оторвалась от преследователя. Видимо, сыграла решающую роль прекрасная морская выучка экипажа и то, что строители позаботились о ходовых качествах своего парусника в легкие ветра.
Теперь можно было вернуться на генеральный курс, ведущий к родным берегам. Весь экипаж шхуны высыпал на палубу. Но радость и на этот раз оказалась преждевременной. Буквально через несколько минут все началось сначала, только теперь не один, а два корабля двигались навстречу — трехмачтовый и двухмачтовый. И снова, едва шхуна проскочила мимо них, оба вражеских корабля повернули и начали погоню. На этот раз преимущество в скорости с самого начала было на стороне «Хеды», и спустя немного времени корабли стали заметно отставать. Между тем луна скрылась, вновь появился густой утренний туман— единственный наш союзник. Через два часа, видя безнадежность преследования, неприятель повернул на свой первоначальный курс и скрылся из вид
Впоследствии моряки «Хеды» узнали, что им довелось встретиться с кораблями английской эскадры командора Эллиота, который возвращался, не решившись атаковать русские суда, находившиеся в заливе Де-Кастри.
Шхуна продолжала свое плавание на север Татарским проливом. По пути зашли в Императорскую гавань. Здесь в одной из бухт стоял разоруженный фрегат «Паллада», на котором многие из офицеров и матросов «Хеды» прибыли на Дальний Восток. Плачевно выглядел бывший красавец. Без балласта он представлял собой какой-то несуразно высокий коpo6 с тремя лишенными стеньг мачтами. На палубе — полное запустение, в трюме — вода. Больно было смотреть на Фрегат, который совсем недавно гордо пронес русский флаг через три океана.
И здесь оставаться долго было опасно — того и гляди нагрянет неприятель! В тот же день шхуна снопа пошла дальше. Ветер изменился, стал противным. Пришлось идти в лавировку, приближаясь то к берегам Сахалина, то к материковому берегу, но лишь очень медленно продвигаясь на север. Этот изматывающий переход был, пожалуй, самым трудным участком пути. На шхуне не было карт Татарского пролива. Неудивительно, что не один раз пришлось садиться на мель, притыкаясь на песчаные банки, которыми изобиловали эти места. При приближении к самому узком,у месту пролива — нынешнему пр. Невельского — пришлось бороться еще и со встречным течением из Охотского моря. И в довершение — неожиданно берега пролива снова окутал необычайной плотности туман. Двигались на ощупь: перед шхуной шла шлюпка, с которой не переставая измеряли глубину в поисках безопасного фарватера. Когда стемнело — стали на якорь. В такой обстановке ночное плавание было невозможно.
С раннего утра подул свежий попутный ветер и вскоре в расходящемся под солнечными лучами тумане стал виден мыс Лазарева, а затем и стоящие у него корабли русской эскадры: фрегат «Аврора», корсет «Оливуце», транспорт «Двина» и тендер «Камнетал».
Громогласное «Ура!» разорвало окружающую тишину. Казалось, радости нет предела. Позади остались все трудности плавания в Тихом океане, все опасности. Маленькая шхуна оправдала возлагавшиеся на нее надежды.
Дальнейшее плавание хотя и было довольно сложным из-за мелей Амурского лимана, но уже не страшило наших моряков. Успешно преодолев последний участок пути, 8 июня «Хеда» бросила якорь на рейде Николаевска-на-Амуре.
Через двадцать дней офицеры, совершившие это беспримерное плавание на самодельной шхуне, во главе с Путятиным покинули борт «Хеды» и отправились в Петербург. Но история самой шхуны на этом не закончилась. Уезжая из Николаевска, Е. В. Путятин оставил «Хеду» на попечении подпоручика корпуса флотских штурманов Г. Семенова и большей части ее команды. Известно, что 30 июня на шхуне спустили флаг и вымпел: это означало, что больше в этом году «Хеда» в море не выходила. Оставшееся до наступления холодов время использовали для приведения ее в порядок и ремонта — обнаружились последствия перенесенного в Тихом океане, у Курильских островов, шторма.
На следующий год в Николаевск-на-Амуре неожиданно для всех снова приехал лейтенант А. А. Колокольцов: ему было поручено отвести шхуну к берегам Японии и передать ее в дар японскому правительству г, благодарность за помощь, оказанную потерпевшим кораблекрушение русским морякам с «Дианы». В Японию «Хеда» должна была идти вместе с корветом «Оливуца», командование которым поручили также участнику плавания на шхуне капитану 1 ранга К. Н. Посьету.
Это последнее плавание «Хеды» под русским флагом началось 14 сентября 1856 г. Сохранились сведения, что выйдя из Николаевска-на-Амуре, наши корабли заходили в залив Де-Кастри и Императорскую гавань, где пополняли запасы воды, а запланированного совместного перехода, к сожалению, не получилось. Едва корвет и «Хеда» вышли из Императорской гавани, как ветер скис. Колокольцов, помня, как хорошо легкая на ходу «Хеда» оторвалась от погони при самом слабом ветре, попросил у Посьета разрешения следовать в Хакодате самостоятельно. Используя даже, казалось бы, незаметные дуновения ветерка, шхуна медленно скользила по неподвижной водной глади. Корвет «Оливуца», шедший сзади, стал отставать и к ночи пропал из виду; больше до самой Японии экипаж «Хеды» его не видел.
Но редко, очень редко бывает спокойным Японское море, особенно в осеннее время. У Сангарского пролива мореплавателей встретил сильный противный ветер, задержавший шхуну на целых пять дней. Разыгрался шторм. Черные тучи нависли над самыми мачтами. Временам,и шел дождь вперемешку со снегом. Даже в полдень было темно. Огромные волны одна за другой наваливались на «Хеду».
Один из этих валов, прокатившись по палубе, снес светлый люк над офицерской каютой, вода обрушилась во внутренние помещения. Лишь быстрые и самоотверженные действия моряков, успевших задержать люк, как-то укрепить его на месте и затянуть парусиной, спасли шхуну,
Едва шторм стих, «Хеда» продолжила путь и через два дня стала на якорь на рейде Хакодате. Отсюда вместе с «Сливуцей» шхуна перешла в бухту Симода — туда, где потерпел крушение фрегат «Диана» и где началась история «Хеды».
Целый месяц провели русские моряки в Симоде, готовясь к торжествам и официальной передаче японским уполномоченным шхуны и орудий с погибшей «Дианы» (находившихся все сто время на хранении в Японии).
В полдень 25 ноября 1856 г. окрестности расцвеченного флагами, украшенного цветами И гирляндами города Симода огласились грохотом артиллерийского салюта. Он возвестил, что торжественный обмен ратификационными грамотами завершен: заключенный Е. В. Путятиным мирный договор между Россией и Японией вступил в силу.
И вот на шхуну прибыли губернатор города Вакано Меасибро и офицер Иеково Деницеро, назначенный командиром «Хеды». К 3 часам пополудни формальности были завершены: русский военно-морской флаг был спущен, его место занял японский.
История шхуны «Хеда» в русском флоте закончилась, но жизнь ее продолжалась. Шхуна стала в Японии первым построенным по европейскому образцу по-настоящему мореходным судном: до того здесь строили только плоскодонные джонки, которые тяжело всходили на волну, плохо лавировали. По подобию «Хеды» японцы сразу же построили несколько более крупных шхун, положив тем самым начало своему большому судостроению, достигшему ныне высокого развития. Современники, оценив эту немаловажную роль «Хёды», многозначаще называли ее «русским дедушкой японского флота». Память о ней жива и сейчас. Макет шхуны украшает один из залов музея на берегу бухты Хеда.
Примечания
1. Справедливости ради отметим, что в упомянутой статье Л. Зуева в «КиЯ» употреблено выражение, гораздо более соответствующее истине: «Постройка производилась при самом деятельном участии А. Можайского». Напомним читателям, что шхуну эту построили в Японии — В бухте Хеда — моряки с русского фрегата «Дийна», потерпевшего у берегов Японии крушение во время сильнейшего землетрясения 11 декабря 1854 г.
2. На востоке и сейчас широко применяют такие направленные в корму длинные весла на различных сампанах и джонках, в том числе и довольно больших. Подробнее — см. заметку «Гребля юлоу» в «КЯ» №57.