В обычные годы «Канна», наш 32-футовый стеклопластиковый шлюп постройки 1973 года, не уносил нас из нашей гавани в Южном Кэрри далее западной оконечности Франции или Испании. 1987 году суждено было все изменить. Делая ставку на сотрудничество между богами погоды и прорабами гласности, осенью 1986 года мы задумали чартерный круиз в социалистические страны Балтийского моря. В течение многих лет мы сомневались, справедливо ли применять расхожий стереотип замкнутости, враждебности к простым людям Советского Союза, Польши и ГДР. Может быть, думали мы, настало время отправиться и убедиться самим, что ожидает там рядового яхтсмена.
Похоже, очень мало яхт из нашего уголка планеты посетило Россию. Что касается английских яхт, то последняя из них побывала здесь в 1862 году. А ирландских не было со времен «Орианы» — 60-тонной шхуны, которая посетила Ленинград (Петербург), Таллии (Ревель) и Гданьск (Данциг) в 1859 году.
Посещение советских посольств в Лондоне и Дублине оставило благоприятное впечатление. Сделав глубокий вдох... мы назначили дату отплытия на 6 июня и в начале 1987 года принялись за бумажную канитель. К тому моменту, когда мы были готовы бросить вызов Атлантике, на руках у нас уже было разрешение на посещение четырех советских портов. Даты заходов также были определены. Польша выдала визы на несколько заходов в ее воды на срок более месяца. ГДР на наш запрос не ответила.
Начало круиза оказалось неважным: документы были более или менее в порядке, но непогода разыгралась не на шутку. 7 числа, в воскресенье, с экипажем из четырех человек мы покинули гавань Дерринейн и согласно плану направились на северо-восток, где в течение двух недель яростно сражались по пути в Шотландию со злобным циклоном. Там боги смилостивились, и последовал четырехдневный слалом под спинакером между нефтяными платформами Северного моря, который закончился в Гётеборге.
Канал Гота, протянувшийся на 300 миль через Швецию, остался в памяти как приятная шестидневная прогулка. И вот нас на борту уже шестеро, и мы смотрим в сторону Балтийского моря, не веря в свою удачу.
Нет ни морских водорослей, ни соли, ни прилива, ни зыби, не видно даже птиц! Одна почти озерная тишь, разлитая вокруг близкого островка Слотбакен, покрытого соснами и освещенными солнцем утесами.
Так мы очутились в бойком, хорошо исследованном месте, но радоваться было еще рано: от лоцманов нашего Адмиралтейства и из карт мы знали очень немного о порядке следования в русских территориальных водах.
Неожиданное решение изменило наши планы и на следующий день мы очутились на гонках больших парусников в Норрчёпинге, в 60 милях к северу. Среди более восьмидесяти судов и яхт со всех уголков Европы, стоявших тесно у набережной, семь оказались советскими: из Архангельска, Таллина и Ленинграда, двадцать парусников было из Польши. Из-за ошибки портовых властей мы очутились как раз между ними, и соседи сразу же стали предлагать нам помощь.
Сочетание дружеского радушия с легким попутным ветром позволило нам вскоре оказаться в Хельсинки. Финны, к нашему изумлению, мало что знали о формальностях входа в советские воды.
Мы должны были прибыть на ленинградскую лоцманскую станцию 16 июля, в 8.00 (что касается времени, русские точны). Ближе к вечеру в понедельник 13 июля с пятью членами экипажа на борту мы покинули стоянку в центре Хельсинки с легким северо-восточным ветром. Наш курс лежал на восток-юго-восток к маяку Калбодагрунд, который указывает путь среди опасностей этого побережья. К вечеру мы остались совсем одни.
«Земля справа по курсу!» Наша первая встреча с Россией состоялась в конце дня — это был длинный остров Гогланд, лесистый и таинственный. Мы решили оставаться в финских водах как можно дольше, чтобы точнее рассчитать наш последний участок пути до Ленинграда.
В среду, пятнадцатого числа, северо-восточный ветер тихонько понес наше судно на юго-восток к проходу на границе меж двух невидимых буев. В это время, я полагаю, наши будущие хозяева получили сигнал: «Алло, Инфлот, Ленинград. Яхта «Канна». Как слышите?»
Ответ с сильным акцентом заверил, что нас ждут.
В 13.40 я водрузил новенький флаг с серпом и молотом на мачту. Ну вот мы и в советских водах! Что же теперь?
«Судио справа по борту!» — донесся крик впередсмотрящего Руперта.
Огромная белая волна пенилась перед носом патрульного судна. С расстояния в полкабельтова его серая громада молчаливо осмотрела наши знаки отличия, флаг (разумеется, приспущенный) и название судна — и так же молча отвалила в сторону. Мы облегченно вздохнули и занялись приборкой.
Рассвет 16 июля: две русские яхты приветствовали нас, прежде чем мы сманеврировали и приняли в 8.00 на борт лоцмана. Доброжелательный приветливый мужчина в форме. До этого он никогда не имел дела с яхтами, но с готовностью взял на себя руководство в проводке на целых пять часов, в течение которых мы шли по Ленинградскому морскому каналу.
Позолоченные купола Петродворца отсняли справа по борту. Кронштадт щетинился на горизонте, как перевернутая метла. Наконец канал закончился. Бескрайние валы жилых новостроек как бы образовали огромный знак приветствия: «Ленинград!»
Мы проследовали мимо выходящего из гавани пассажирского лайнера, протиснулись среди торговых судов и ошвартовались у причала пассажирского вокзала. Это произошло в 13.41.
С полдюжины официальных лиц, по большей части в форме, уже поджидали нас.
«Добро пожаловать в Ленинград!» — приветствовал нас Геннадий Хабаров, усатый бронзоволицый представитель «Инфлота» — советского морского агентства, занимавшегося нами. С его помощью официальные лица довольно быстро оформили наши документы.
Какое удовольствие быть в этом городе и никуда не спешить! Прибыть сюда, и не чувствовать ни опеки, ни каких-либо ограничений! Особенно приятно было прибыть в город Петра Великого именно таким образом, какой он иаверияка бы одобрил. Нас окружали следы его деятельности. Величие напоминавших Венецию улиц и каналов, парков и дворцов, музеев и монументов было изумительно.
Морской пассажирский вокзал, где мы поначалу ошвартовались, расположен почти в трех милях от центра города, на Васильевском острове, в устье Невы. Это удобно для центра, но не очень удобно для яхт. После двух дней пребывания там и еще двух дней в торговом порту мы в конце концов переправились в яхт-клуб Балтийского морского пароходства на Средней Невке, в северо-западной части города. Расположенный в парковой зоне элегантный снаружи клуб со всеми своими мастерскими и крытыми эллингами служит пристанищем для 50—60 яхт. Большинство из них были уже в плавании; те, что остались, готовились к плаванию по внутренним водным путям.
Погода была солнечная и очень теплая, доброжелательный прием ей соответствовал: музыка и песни на борту украинского судна, дизельное топливо в подарок, снимки на память, встречи и книги...
Была, разумеется, и официальная часть: прием у заместителя председателя исполкома Ленсовета, повторение нашего прибытия для Ленинградского телевидения, посещение спорткомитета... Наше шестидневное пребывание показалось нам слишком коротким.
22 июля лоцман провел нас через мелководную, заросшую водорослями Невскую губу, по которой сновали взад и вперед суда на подводных крыльях. Путь из Ленинграда в Таллин занял у нас 48 часов.
Таллин, столица Эстонии, расположен в южной части бухты; к нему легко пройти без лоцмана. Это живописный город на холме, превосходно отреставрированный, а олимпийский центр в Пирита в трех милях от города и сейчас используется как база международных соревнований олимпийского класса. Условия пребывания и услуги там, безусловно, оказались самыми лучшими из того, что мы видели в Советском Союзе: и ресторан, и отель, и клубные помещения, и душевые — все было под рукой, а работники клуба всегда готовы были прийти на помощь.
Рига, столица Латвии, как бы скрывается в глубине 90-мильного квадратного Рижского залива. Мы проникли туда после двух с половиной дней и трехсот миль гонки из Таллина через Ирбенский пролив, ширина которого достигает 10 миль.
Залив напоминает куклу-матрешку — озеро внутри другого озера; возникает ощущение двойной изоляции от океанических просторов.
Даугава, широкая, красивая река с зелеными берегами, плавно извивается на протяжении 7 миль от залива до города, где на одном из изгибов недалеко от центра города расположены тихая гавань и порт. Здесь же размещается довольно скромный клуб Латвийского морского пароходства. Рядом с нами был пришвартован парусный шлюп из Штральзунда. Его экипаж оказался более чем общительным. Кроме того, там находились видавший виды кеч из Таллина и 40-футовый катамаран с парусом-крылом, экипаж которого составляли местный парень и две девушки, которые собирались прогуляться до Ленинграда и обратно. Справа по носу расположились восемь одинаковых 28-футовых крейсерских яхт.
Город тоже был удивительным: его центр основателей и масштабен, полон зелени, отличается броской архитектурой. Горожане очень радушны и музыкальны.
Вентспилс, последний советский порт захода,— маленький городок с большим портом. Доки, расположенные на изгибе короткой реки, состоят из целого ряда открытых, неудобных причалов. Мы предполагали остановиться здесь только на день, но задержались на 4 дия. Во-первых, поднялся сильный ветер, что изменило наши планы; во-вторых, иам все больше нравилось это место. Докеры залили нам 4 галлона дизельного топлива с бункеровочного катера, сотрудники морского клуба провели с нами экскурсию, один из капитанов позволил нам помыться в душе и угостил нас на своем судне — все это создало у иас впечатление о незатейливой простой жизии, которая была иам по душе. Я с сожалением покидал эти места. К 9 августа мы находились в советских водах уже почти 4 недели.
Во время последующего 200-мильного спокойного плавания в Польшу мы встретили лишь двух птиц и два самолета.
В Гдыне у кромки воды совершенно неожиданно возвышаются скалы, над широкой гладью парусной гавани плывет запах сосен и тополей. Справа к пирсу ведет главная улица. Здесь же памятник Джозефу Конраду. К середине утра бухта была полна яхт и наблюдавших за ними отдыхающих.
Поднимая вместе со своей женой тост в честь нашего прибытия, Збигиев Шпетульский — капитан Морского академического клуба, чьими гостями мы были, сделал некоторые пояснения.
Парусный спорт исключительно развит в Польше, по своей популярности уступает только футболу. Для многих поляков это к тому же одни из простейших способов путешествия за границу. Клубы подчиняются военно-морскому флоту, профсоюзам, есть яхт-клубы морских юнг, студенческих объединений и т. д. Они разбросаны по всей стране. Все яхт-клубы объединены в Национальную ассоциацию, которая отвечает за подготовку экипажей. Здесь, как и в Ленинграде, время летело быстро: встречи, беседы, посещения Гданьска, экскурсии в деревню, новые лица, новые друзья.
18 августа мы вновь направились на запад, скользя вдоль песчаного польского побережья. Довольно сильный бриз с берега позволял нам делать до 6 узлов.
Последовали непродолжительные заходы в Устку и Колобжег. Оба города — прибрежные курорты с маленькими бухтами. Затем 23 августа мы пришли в Свиноуйсьце. Это крупный торговый порт в устье Одера, по которому мы добрались до нашего последнего порта захода Тшебежа, стоящего на берегу мелкого Щецинского залива. Окруженная деревьями искусственная бухта отдана главной школе польской Парусной ассоциации.
Школа нам понравилась. Здесь мы отдохнули, прежде чем отправиться в обратный путь. С осторожностью огибая неопределенную границу ГДР (эта страна единственная, которая отказала нам в разрешении на посещение), мы покинули польские воды и направились к южным датским островам Фольстер и Мён, а через неделю наше балтийское путешествие завершилось в ФРГ в гавани города Киль. Еще три недели сражения с волнами, и наш экипаж теперь уже из 3 человек, минуя Гельголанд и Ла-Манш очутился дома в Дерринейне. Мы завершили маршрут, пройдя 4430 миль и посетив 10 стран за 111 дней.
Чего же мы достигли?
Прежде всего, мы поняли, что вполне можно ходить под парусом в Россию и Польшу, как и 100 лет назад. Разумеется, требовались определенные усилия для получения разрешения. но дело того стоило Официальные власти были всегда корректны.
Во-вторых, мы прекрасно провели время. Некоторые неудобства путешествия более чем компенсировались радушием, которое проявили к нам простые люди. Сила и теплота их дружбы вызвали у нас восторг и мы хотели бы еще не раз испытать такие чувства и увидеть таких людей. Как на востоке, так и на западе.
Роджер Фоксолл. Перевод Н. Слижевского.
От редакции
Когда «Канна» была в Ленинграде, мы побывали в гостях у ирландских яхтсменов. Несмотря на то, что судно далеко не новое (построено оно более 15 лет назад) и только что завершило нелегкий переход, в глаза сразу бросилось хорошее состояние яхты: хозяева тщательно за ней следят и ухаживают.
Это серийная крейсерская стеклопластиковая яхта типа «Никольсон-32», имеющая традиционные обводы с большими свесами оконечностей. Парусное вооружение — бермудский шлюп, вспомогательный двигатель — дизель «Вольво Лента» мощностью 23 л. с. Яхта снабжена подруливающим устройством. Роджер Фоксолл признался, что не любит очень сложного навигационного оборудования; ему вполне хватает секстана, эхолота, лага, УКВ-радиотелефона, радиопеленгатора и приемника радионавигационной системы «Декка».
Сам Роджер — дипломированный яхтенный капитан, вместе со своей женой владеет небольшой чартерной компанией, основная задача которой по его словам — развитие популярности плавания под парусом, повышение интереса людей к морю и морской истории.
Этот рейс они назвали «рейсом доброй воли». Во время пребывания в Ленинграде Фоксолл вручил Ленгорисполкому письмо от мэра города Дублина, содержащее предложения по укреплению дружбы и двусторонних контактов между нашими городами. Он считает, что его рейс был как бы пробным. В случае успеха по его стопам пойдут и другие ирландские яхтсмены.