Шесть бойцов прошли 3100 км на шлюпках по рекам Дальнего Востока

В «КиЯ» №113 за 1985 г. была напечатана подборка спортивной информации из газет 1934 года. В одной из заметок сообщалось: «В 4 часа вечера к спортивной пристани «Динамо» причалила лодка с четырьмя участниками исключительно шлюпочного похода — бойцами Особой Краснознаменной Дальневосточной Армии...» Каково же было наше удивление, когда на нее откликнулся организатор и командир похода Дмитрий Кузьмич Шишкин.

---

Несколько строчек, напечатанных в журнале, напомнили мне юность. Захотелось рассказать любителям водных походов, как мы — шесть бойцов Особой Краснознаменной Дальневосточной Армии прошли 3100 км на шлюпках по рекам Дальнего Востока. Читатели газет «Тревога» и «Тихоокеанская звезда» с интересом следили тогда за нашим передвижением.

Поход начался утром 24 нюня с многолюдного митинга в городском парке на водной станции профсоюзов. Провожали нас и воины Хабаровского гарнизона.

На этом митинге мы заверили командование, что поставленную перед нами задачу выполним и с честью пройдем трудный путь.

29 июня мы пришли в рождающийся новый социалистический город — Комсомольск, а 7 июля, оставив позади 950 км, достигли Николаевска-на-Амуре. Уже за эти первые две недели нам пришлось преодолеть большие трудности. Шли во время сильных лобовых ветров. Шлюпки заливало водой. В такую погоду даже рыбаки не появлялись на реке. От нас требовалась выдержка и смелость. Одни из участников перехода не выдержал напряжения: врачи признали полное нервное расстройство и рекомендовали оставить его в госпитале.

14 июля впятером пошли вверх по реке Амгунь до прииска Керби. Сейчас он носит имя отважной летчицы Полины Осипенко, совершившей беспримерный беспосадочный перелет Москва — Дальний Восток.


От села Удинское до Керби река покрыта тысячами перекатов; берега скалистые, обрывистые, все время приходится тянуть шлюпки вверх по течению на бечеве. Помнится Удинский перекат. На протяжении примерно двух километров из воды торчат острые камин, вода буквально кипит, скорость ее — бешеная. Решили воспользоваться узенькой протокой. Но при выходе она оказалась завалена лесом и пришлось шлюпки перетаскивать через завал. Чем выше по Амгуни, тем больше встречалось препятствий. Перекаты стали чаще и мощнее; прибрежные скалы, подмытые водой, угрожающе свисали над рекой... Кругом дикая, безмолвная тайга. Шлюпки тянули бечевой, которая, бывало, не выдерживала напора воды — рвалась.

От поселка Керби до прииска Софийск нам предстояло пройти 210—250 км по суше, преодолеть Бурей некий хребет, чтобы попасть в другой водораздел и вернуться в Хабаровск с верховьев Амура. Нас с недоумением спрашивали: — Да как же вы попадете в Хабаровск? До Софийска пути нет, а со шлюпками вообще не пройти: глухая тайга, горы, малые речки...

Для перевозки шлюпок нам дали телеги и лошадей. Путь действительно оказался тяжелым, часто приходилось «впрягаться» самим, чтобы продраться через сплошные заросли, переправиться через реки, не имевшие ни одного моста. Частенько вспугивали медведей. Тяжел и Буреинский хребет: шлюпки несли по-существу на плечах. Думали — поднимемся на вершину и все трудности останутся позади. Однако спуск оказался еще труднее. Лошади, случалось, не выдерживали напора шлюпок, рвалась сбруя, ломались оглобли. И все же до Софийска мы дошли. За это сухопутное «плавание» наши посудины настолько растрепались, что в таком виде на воду спускать их было нельзя. Провели ремонт и 21 августа отправились дальше по самому трудному и опасному участку маршрута, по которому, по рассказам местных жителей, еще никто не ходил. Эти 530 км стоили нам колоссальных трудов, морального и физического напряжения.

Быстрая речка Ольга несет наши шлюпки вниз. Солнце нещадно печет. Загораем. Удивительно: нет ни мошки, ни комаров. За последним поворотом тунгусская река Ниман (по-русски — дикий). Этот крутой поворот дорого обошелся нам. Шлюпки попали в завал и их в один миг затянуло под него. Мы со Смирновым и Дяховицким успели выскочить, а вот Шленчак и Никонов скрылись под водой. К счастью, вскоре они появились с другой стороны завала. Собрались на берегу, стоим в одних трусах. Все погибло, нет даже спичек. Быстро стемнело и началась кошмарная ночь, которая тянулась как вечность. С гор подул холодный ветер. Чтобы согреться, прижимаемся друг к другу. Что делать дальше? Решили: я отправлюсь на поиски тунгусского кочующего колхоза «Ниманчик», а ребята будут пытаться достать шлюпки и кое-какие вещи. Чуть свет я ушел в тайгу и часам к 12 нашел колхоз.

Все жители собрались вокруг меня, стали расспрашивать о случившемся. Охали и ахали, говорили, что дальше по Ниману горы сходятся вплотную, образуя «трубу». Путь настолько опасный, что местные жители обходят его стороной. Колхозники сочувственно отнеслись к нашему несчастью и оказали посильную помощь. Дали хлеба, муки, крупы, спичек, соли, сахара, консервов. Одному не унести, в подмогу выделили паренька.


Вскоре мы были на месте аварии. Ребята сообщили, что течением вытащило из-под завала шлюпки, мешок со старым обмундированием, два одеяла. В одной из шлюпок уцелел топор. Остальное погибло. Долго совещались — возвращаться или продолжать переход? Идти назад смысла не было; от Софийска удалились примерно на 100 км и на обратный путь потребуется не менее пяти дней. Спускаемся вниз по Ниману. Мой провожатый долго стоит на берегу и машет нам рукой...

Через день Ниман превратился в сплошной гудящий перекат. Из-за шума воды трудно даже разговаривать. Горы сошлись вплотную, действительно образовав трубу. Одну шлюпку разбило, ее обломки тут же исчезли из виду. Опять все погибло, впереди нас ждали долгие голодные дни. У меня в фуражке остался коробок спичек, у Шленчака — торчащий на поясе топорик. Мы с ним пошли по берегу, а ребята спускались по реке. Этот спуск оказался роковым — последнюю шлюпку разбило о камни. Остались без лодок и еды. Идем пешком, питаемся диким чесноком. На следующий день горы начали раздвигаться, река стала спокойнее. На берегу попадается черемуха. Лакомимся.

В завалах на берегу лежало много бревен, так что сразу же родилась идея построить плот. И вот плывем, радуемся, как дети. Река петляет, впереди ничего не видно, позади уже километров десять. И вдруг словно из ничего вырастает большой порог. Нас стремительно несет на камни, все бросаются в воду, а плот скрывается в пене.

Я выбрался на берег и ужаснулся: никого. Бросился вниз по реке. Трудно передать, что я испытал, обнаружив Ляховицкого. Он лежал в воде без сознания. Вытащил его, потом увидел Никонова, карабкающегося на берег. Обнаружился на другом берегу и Шленчак. Но нигде не было Смирнова. Очень долго мы искали его, но безуспешно. Смирнов погиб. На скале мы выбили его фамилию, имя, отчество, число и год гибели.

«Прощай, дорогой наш Иван!»

Сделали новый плот. Никонов и Ляховицкий находились в тяжелом состоянии. Им все время что-то чудилось: то лай собак, то человеческие голоса...

Мы со Шленчаком управлялись с плотом, причаливали к берегу, собирали дикий чеснок и черемуху. В одном месте обнаружили репер трассы и стоянку лагеря экспедиции БАМ. Изыскатели прошли здесь давно, так как банки из-под консервов уже начали ржаветь, зола в костре прибита дождем.


На другой день произошло желанное событие. На левом берегу заметили движущуюся фигуру человека и лодку на воде. Когда подплыли к нему ближе, он даже испугался и стал уходить. Видать, у нас был ужасный вид. Только выслушав издали наши объяснения, незнакомец подошел. У нас была единственная просьба — быстрее лопасть в лагерь экспедиции, до которого, как выяснилось, было примерно 5 км. Лодка стремительно летела вниз по реке, а нам казалось, — ужасно медленно ползла.

В лагере нас встретили руководители экспедиции, ученые из Ленинграда профессора Чураков и Славя нов. Был уже вечер, на кострах готовился ужин. Этот вкуснейший запах вряд ли можно забыть, ведь уже 8 дней мы ничего не ели. Чураков попросил кого-то принести горячий чаи с сахаром. Мы начали пить. Пот полил ручьем, силы начали нас покидать, глаза слипались. Не помню, как мы уснули, но то, что спали как мертвые — убежден. Проспали часов 12—14. Потом опять горячий чай с размоченными в нем сухарями. Пробовали есть хлеб, но проглотить не могли.

Чураков, он возглавлял экспедицию БАМа, и Славянов очень нам помогли. У них была мощная радиостанция и мы смогли связаться с начальником штаба армии. Выслушав меня и убедившись в нашей готовности до конца выполнить задание, он сообщил, что на станции Бурея нас обеспечат всем необходимым для продолжения похода.

После Бурен нас встретил могучий Амур. В с. Иннокентьевское пограничники устроили ужин, мы рассказывали им о походе, о трудностях и утратах. Да и мы получили интересную информацию. В одно из небольших сел прибыла как-то группа из 6 человек, одетых в красноармейскую одежду. Представились, кем бы вы думали,— участниками шлюпочного похода. Один мальчишка взял газету, где мы были сфотографированы, и никого по портретам не узнал. Шепнул своей бабушке и... бегом на заставу. Оказалось, что это были диверсанты. Позднее об этом эпизоде я рассказал в Хабаровске писателю Павленко, который и написал сценарий кинокартины «На границе». Шла она во всех кинотеатрах страны. Целую главу о нашей встрече с экспедицией БАМа включил писатель и в книгу «На востоке».


Поход продолжался, по Амуру шли в любую погоду.

29 сентября в 16 часов финишировали в Хабаровске на водной станции «Динамо». Прошли 3100 км труднейшего пути. Город очень тепло встретил нас. Потом начались встречи с писателями, журналистами, в воинских частях, в производственных коллективах. Тогда газеты много писали о нашем героическом походе. Было опубликовано и то сообщение РОСТА, которое повторили «Катера и яхты» спустя 50 лет.

Прочитав его, я был очень растроган и благодарен журналу. Сколько за эти годы утекло воды, произошло различных событий, отгремела Великая Отечественная война... И вдруг... разговор о нашем рядовом на этом фоне походе. Из-за войны я растерял своих друзей — участников шлюпочного перехода. И вот подумал: а вдруг кто-то из них отзовется на это письмо.

Мне уже 73 года, но водным спортом занимаюсь до сих лор, прививаю любовь к нему сыну и внукам. Раньше была у меня мотолодка «Казанка», а сейчас катер с водометом. Причем, купили с сыном старый корпус, оборудовали и, как говорят, довели до ума. Теперь путешествуем по Байкалу и Братскому водохранилищу. Вспоминаю ли я тот свой давний поход? Думаю, ответ на этот вопрос не требуется.