Мне хочется рассказать о бударке, известной отличными мореходными качествами, в ее первозданном виде, без изменений, внесенных за последние годы любителями бензинового запаха и шума моторов.
Строятся бударки самых различных размеров — от 3 до 10—12 м длиной и соответственно от 1 до 2,5 м шириной. Правда, бударки самых крупных размеров называются уже иначе — «завознями». Средняя бударка, о которой мы и будем говорить, имеет длину наибольшую 7,0 м при гораздо меньшей длине по килю — 4,5 м. Ширина такой лодки около 1,5 м, высота на миделе 0,75 м.
Материалом служат сосновые и еловые доски и брусья. Корпус собирают и на киле, т. е. килем вниз, и на шпангоутах, днищем вверх; во втором случае бортовые ветви шпангоутов делают длиннее, чтобы они опирались на землю. Предварительно по плазу собирают шпангоуты, каждый из трех вытесных деталей — флортимберса и топтимберсов, — соединяемых в «лапу» (вполдерева) на гвоздях. Шпангоуты 1 2, и 11 собирают из двух частей со стыком в ДП. С обеих сторон каждого флортимберса крепят рейки для опоры сланей (рыбин). Эти рейки ставят чуть ниже верхней кромки флортимберсов, чтобы потом верхняя плоскость сланей лежала заподлицо с кромками днищевого набора.
У киля во флортимберсах делают водопротоки. На шп. 8 и 9 ставят водонепроницаемые переборки из досок, соединенных в шпунт на смоляной шпаклевке.
Шпангоуты выставляют по разметке и крепят к килю, набор выравнивают и раскрепляют временными распорками и откосами.
Обшивку набирают вгладь из строганых сосновых досок толщиной 20—25 мм. Начинают от киля, причерчивая доски по месту и одновременно малкуя шпангоуты. Тщательно пригнанные доски крепят к каждому шпангоуту двумя коваными гвоздями (шпигорьями) средним диаметром 10 мм.
Доски верхнего пояса в корме скрепляют массивной горизонтальной кницей (из доски толщиной 40 мм), врезаемой заподлицо с кромками бортов. Снаружи по бортам пришивают буртик из рейки.
Верхние концы топтимберсов шп. 2 отесывают, придавая им форму швартовных палов, а на шп. 4 — В срезают с наклоном к бортам для установки наклонных досок — фальшбортов. На шп. 5, 6 и 7 под эти доски ставят висячие кницы — полубимсы. Наклонные фальшборты образуют продольные стенки небольшой темной рубки, по-местному — закроя.
На шп. 4 ставят банку с отверстием для прохода мачты, а с кормовой его стороны набирают из досок еще одну глухую переборку, которая служит передней стенкой закроя (кормовой стенкой служит переборка на шп. 8). Образованный этими переборками и наклонными фальшбортами отсек закрывают сверху свободно вставляемой крышкой из досок толщиной 15—20 мм, скрепляемых снизу тремя продольными рейками. Сверху крышку обтягивают парусиной. Не разрезая парусину, на одной трети длины закроя крышку разрезают на две части, соединяя их на петлях с таким расчетом, чтобы любую часть крышки можно было откидывать, открывая доступ в закрой. Внутри закроя к бортам крепят небольшие полочки.
Между шп. 2 и 3 устраивают банку в виде ящика-рундука с откидной крышкой. Изолированный отсек между шп. 8 и 9 нужен для хранения живой рыбы и по-местному именуется «пузырем». Ниже ватерлинии в бортах просверливают по одному отверстию, закрываемому затем изнутри деревянными пробками-втулками, обернутыми тряпками. Когда необходимо сохранить богатый улов, пробки открывают и вода наполняет пузырь до ватерлинии.
К обоим штевням закрепляют рымы. Обычно на бударках применяют деревянные уключины, прикрепленные на бобышках к бортам. На веслах делают «путцы» — мягкую петлю (из брезентового шланга), которой весло и надевается сверху на уключину. Положение уключин определяется «по месту», чтобы удобно было грести первой парой весел, сидя на передней банке, и второй парой — сидя на крышке «пузыря».
Корпус покрывают горячей олифой изнутри — весь, кроме живорыбного отсека, а снаружи только фальшборт и буртик. Затем лодку переворачивают вверх килем и, пока олифа просыхает, к килю от форштевня до шп. 7 пришивают фальшкиль. Стыки и пазы обшивки тщательно конопатят снаружи пеньковой паклей, а затем пропитывают горячей олифой со смолой.
Полностью высохший корпус покрывают снаружи густой горячей смолой. Внутреннюю сторону обшивки и остальные детали корпуса (кроме пузыря изнутри) дважды прокрашивают масляной краской.
Навесной руль сколачивают из досок. В кузнице заказывают съемный румпель («румпальник») из железного квадратного прута 15X15, крючья и петли руля. Весла вытесывают из еловых брусков 100Х100Х3000. Мачта также изготовлена из ели; диаметр ее у комля 80 мм, в верхней части 50—60 мм.
На мачте чуть выше закройной доски крепится деревянная утка для крепления фала. Поднимающийся по мачте ракс-бугель и коромысло с вертлюжным кольцом для подвески рейка — кованые. Чаще всего бударки вооружают Косым рейковым парусом. Кромки шкаторин подрубают и обшивают ликтросом, закладывая его на углах петлями. В нижнем галсовом углу в петлю заделывается коуш с гаком из 6-миллиметрового прутка. В петлю шкотового угла ввязывается шкот.
Под верхний ликтрос вшивают несколько отрезков линя по 40 см для крепления паруса к рейку. Параллельно нижней шкаторине на расстоянии 600 мм от нее в полотнище делают 4—5 отверстий (люверсы ∅ 5), в которые пропускаются рифштерты; при особо сильном ветре для уменьшения площади паруса нижнюю шкаторину подбирают и подвязывают.
Подвязанный к рейку парус поднимают, предварительно закрепив галсовый угол крюком за одну из трех веревочных петель, прикрепленных в носовой части бударки (две по бортам у шп. 1, а одна на форштевне, где-то около рыма). Шкот продевают в специально просверленное в борту, под буртиком, около шп. 11, отверстие, называемое Шпигатом.
Бударки с успехом используют не только рыбаки, но и многие туристы. Лодка имеет четыре «крытых помещения»! Это звучит несколько неправдоподобно, но, тем не менее, это факт. Попробуем расположиться, собираясь в дальний поход. В рундуке под носовой банкой можно разместить запас мелко колотых дров. Это первое помещение.
Под закроем, прямо на сланях, — матрацы, одеяла, подушки. Комфорт! Втроем можно удобно спать, вытянувшись во весь рост. На полочках—всякая мелочь (спички, сигареты, книги, патроны, электрофонарики и т. д. и т. п.). В теплую ночь спать можно прямо на крышке закроя, поставив марлевый полог. Лодка стоит на. якоре, ветерок приятно ласкает сквозь полог, а за марлей зудят обиженные комары. (Не мешает для страховки по краям закроя положить под матрац по веслу).
Третье помещение — пузырь. Его Можно использовать как сухогрузную кладовую. Хватит в нем места и для переносного камбуза — жарника. Это очень удобная переносная печка, свернутая из листа железа высотой 300 мм; диаметр тоже 300 мм. На дно положен для изоляции 50-миллиметровый слой глины. На верхние края навешена крестовина, сделанная по форме котелка из полос 2X50. Пламя за дверцей топки очень эффективно и в то же время безопасно, а главное — костром пахнет. Не даром у астраханских рыбаков бытует частушка:
Эх, поднял парус, зареил,
Чай калмыцкий заварил.
Чай калмыцкий заварил.
Калмыцкий чай надо варить с молоком, салом или маслом. Пьют его, подсолив по вкусу. Сам чай продается в виде спрессованной доски размером 30Х16ХЗ см (не путать с так называемым кирпичным чаем).
И, наконец, четвертое крытое отделение — узкое кормовое, в котором хранятся цепь с замком, гвозди, пакля, немного смолы и краска (на случай небольшого ремонта в походе), бидончик с керосином для «летучей мыши» и, конечно, запас червей.
Весла, отпорный крюк, удилища и подсачек укладывают в открытой носовой части лодки.
Очень приятно идти на бударке под парусом! На вахте двое: один ведает галсом и фалом, иногда помогает веслом при поворотах, второй у руля и управляет шкотом. Остальные в это время Могут наслаждаться полным покоем, отдыхая в приоткрытом закрое.
Под парусом бударка показывает отличные качества. Достаточной длины фальшкиль (иногда его высоту увеличивают до 100 мм) и узкие обводы кормы хорошо препятствуют дрейфу. Благодаря наклонным фальшбортам бударка не черпает воду даже при большом крене, когда подветренный фальшборт находится наполовину в воде.
Должен заметить, что благодаря небольшой высоте мачты ванты обычно не ставят; достаточно только плотнее заклинить мачту в отверстии банки и глубже вставить в степс. Хорошо сделать степс из металлической трубы соответствующего диаметра, прочно прикрепленной к флортимберсу шп. 4.
При неблагоприятном ветре и сильном встречном течении иногда приходится вспомнить старину и «идти бечевой», разумеется, если нет мотора. Конец 30-метровой бечевы привязывают к мачте на высоте человеческого роста; двое тяну по берегу, один — у руля. Слегка переделав транец, можно пользоваться и подвесным мотором. Стационарные моторы ставят на несколько модернизированные бударки (повышают борта, ставят большую рубку и т. д.). В Астрахани подобные моторки получили большое распространение.
Вспоминаются мне два похода на бударке. Как-то вчетвером мы отправились до пятого острова по рукаву Цареву. Вышли довольно поздно, и ночь застала нас в пути. Ребята мои утомились, забрались в закрой и благодатный сон сразил их мгновенно. Я остался на руле...
Вот, вроде, подуло чуть сильнее. Бударка пошла быстрей. Спать определенно не хочется. От нечего делать я взял в руки попавшийся на глаза подсачек и завел его в воду. Он слегка вздрагивал от хода лодки, но вдруг какой-то иной легкий толчок передался в руку: вынимаю сачок — в нем трепещется красавица-красноперка. Вот и занятие! Я опускал подсачек, как трал за настоящим рыболовным судном, и с неизменным успехом. Вот уже около десятка крупных окуней и несколько красноперок бились у меня под ногами... Я крикнул ребятам, чтобы вставали. Разумеется, ни ответа, ни привета. Сачком хлопнул по закрою — послышалось недовольное ворчание. Однако, когда в приоткрытую крышку я бросил еще живого крупного окуня, сон у них как рукой сняло. Все трое выскочили моментально, и вот уже задымил жарник и закипела уха, дразня аппетит удивительным ароматом...
Дождь обрушился на нас, когда нос лодки ткнулся в берег. Теперь не страшно! Брошен якорь. Крышка закроя сдвинута в корму. Парус отвязан, сложен вдвое и перекинут через наполовину спущенный реек, образуя над открытым закроем двухскатный шатер. Подвешен фонарь. Команда чинно сидит на скатанных одеялах вокруг котла с драгоценной ухой. Постукивают ложки, покрякивают едоки.
Не могу не рассказать еще об одном случае. Не помню точно — летом тридцатого или тридцать первого года — мы решили прокатиться под парусом, чтобы искупаться в хорошем месте выше города. Все лишнее сгрузили, сняли даже доску закроя. На веслах вышли из реки Кутумы, где находилась стоянка лодки, на простор Волги, и тут только почувствовали, что моряна дует во всю. Тем не менее, подняли парус и помчались с попутным ветром, который усиливался с каждой секундой. Бударка наша буквально глиссировала, на полкорпуса поднявшись над водой. Осмотревшись, мы поняли, что сделали безрассудный шаг: нигде на Волге не было видно ни одного парохода или катера, ни хлопотливых буксиров, ни, тем более, парусов и лодок. Все попрятались куда-то!
Мы даже не чувствовали силы ветра, срывающего верхушки огромных волн, даже не заметили, как разменяли в бушующей мгле добрый десяток километров. Справа заметили песчаный берег, в затишье за ивняком, и решили сделать поворот. Это на курсе фордевинд, при косом парусе, когда верхний, более длинный конец рейка на правом борту! Не учтя этого недостатка косого паруса — опасности поворота фордевинд, да еще при таком ветре, — мы все-таки повернули. Парус, естественно, заполоснуло, резко перекинутый до упора реек сломался. Быстро уронив парус, на веслах подошли к берегу. Все как будто бы кончилось благополучно.
В затишье мы беззаботно купались, изображая пятниц и Робинзонов, пока основательно не проголодались. «Ну что же, — подумали мы — не беда, сейчас ударим в весла и по течению быстро домчим». Однако просчитались. Стоило выйти на ветер, как оказалось, что все наши усилия напрасны: и течение не помогало! Ветер уносил нас все дальше от города.
Бечевы у нас с собой не было. Только парус мог выручить!
Выбрали самую прямую иву. Топора, конечно, нет (вот беспечность!). Долго трудились, пока, наконец, не открутили живое дерево от корней. Руками пообрывали сучья. Получился довольно корявый и очень тяжелый шест. Такой вес предстояло поднять на мачте! Но другого выхода не было. Спасибо, что в пустой лодке нашлись обрывки проволоки и мы кое-как нарастили сломанный реек. И вот парус подвязан, поднят и мы идем правым галсом в крутой бейдевинд. Волны под правым обрывистым берегом Волги достигали уже высоты трех метров. Ветер бушевал с прежней силой. Наш немыслимый реек гнулся в дугу, но держался. С трудом перебрасывали и легли на другой галс. Где-то на середине бушующей Волги мы пронеслись мимо другой бударки, на которой два рыбака лихорадочно выгребали к берегу, к своему поселку. До нас долетело одно только слово: «Исповедовались?!!»... и мы уже были далеко. Нас то подкидывало на кипящий пеной гребень, то опускало куда-то вниз между волнами. Вдруг над нами нависла связка толстых бревен. Мы замерли в ужасе, ожидая, что сейчас от нашей бударки останутся только щепки, однако обошлось: нас подняло еще выше бревен и с огромной скоростью пронесло мимо угла плота. Как бы то ни было, бударка еще раз показала свои великолепные качества, и мы благополучно добрались до дома.