Дмитрий Дурасов — рассказ «Триста тысяч»

Да, вот сейчас сидим мы с этой девчонкой на бугорке и вовсю разглядываем водохранилище. Сидим, таращимся на воду. Кто угодно бы спятил, а мы — нет. Наверное оттого, что до нас дошло: еще секунда, и мы познакомимся.

А пока я вам растолкую все по порядку.

Я, вообще-то, спортсмен. Левый, правый, центр, наши ворота — их ворота... и т. д. Лет мне мало, но ватерполе я уже древность. Ну и купил я себе, по-стариковски, для утехи лодку. Лодку что надо — «Казанку». Правда, не новую, подержанную, но не из тех, из которых заклепки сыпятся, а под банкой валяются забытые хозяином носки. «Казанка» — что надо. Все работает, как на фрегате. Словом, купил, закрутил в брезент на зиму, а сам побежал во дворец спорта на игру. Пришло лето, вырвался я как-то из тренировочного зала и к ней. Сорвал брезент, вижу — лежит бедненькая такая, глазки в землю, ножки худенькие, на носу паутина, платьице смялось — это я, конечно, так, для настроения преувеличиваю. Только жалко ее, — попробуй всю зиму проторчать на морозе! Пожалел, а вот теперь думаю, что с это-го-то вся чертовщина и пошла.

На днях решил ее помыть и почистить. Чищу, мою, тру изо всех сил и чувствую, — ей богу, чувствую! — ей это просто нравится. Вытер сиденье, отвернулся — бац! — вдруг сиденье откинуто, а под ним старый окурок. Выкинул, отвернулся и опять — бац! — слани отодвинуты, а под ними пыль и ржавая гайка. Избавился от гайки и — хлоп! — в другом укромном месте еще что-то непотребное, наподобие вихра у какой-нибудь сопливой пловчихи. Словом, добилась от меня лодка полкой чистоты и сразу же, с ходу, попросилась гулять. Это бред, конечно, так не бывает, но я уверен, что она именно сама попросилась. Не знаю как, ко сама.

Я спустил ее в воду, и вот мы поехали — спокойно и красиво. У меня детей нет (хотя и могли бы уже быть), а тут, честное слово, полная иллюзия, что я гуляю с дочкой, причем с красавицей на выданье. Так на нее заглядывались все проходящие «каэски», «Крымы» и «Кальмары». А перед одним «Прогрессом» она вдруг без всяких причин остановилась. Да так, что я чуть за борт не вылетел. Хотел в наказание повернуть назад, да жаль стало. Уже какие-то отцовские чувства появились — пусть погуляет! Гляди-ка, как все таращатся! Но решил все-таки повернуть от других катеров подальше, в протоку — спокойнее... А лодка моя, как ушла с озера, сразу стала унылая, все назад оглянуться норовит.


Ну, думаю, наверняка дело нечисто! Откуда такое! При мне такая привязанность, ясное дело, возникнуть не могла (кого там зимой под брезентом полюбишь!), а вот при прежнем хозяине у нее, значит, друг был. Грустно, подумал я — и чудо! — мне показалось, что лодка уныло и безнадежно кивнула мне. Не найдешь ведь его теперь, не давать же, в самом деле, объявление в газету! Марка-то какая у него! «Прогресс»! — и лодочка моя согласно кивнула, а меня от этого подбросило так, что прямо хоть завтра на тренировку не ходи. Полегче, — сказал я — «Прогрессов»-то напекли тысячи, как их различишь! Ничего у нас, дочка, не выйдет. Тогда она заплакала. Ей богу! Затряслась вся, заныла. Пришлось взять тряпку, терпеть не могу женских слез. Да и мужских. У нас однажды тренер заплакал — мы тогда продули шесть раз подряд, так я чуть из команды не ушел. А тут похуже...

Ну ничего, плывем дальше, хотя настроения, конечно, никакого. Плетемся еле-еле, каждый думает о своем. Я, например, о том, что хотя вся моя жизнь и любовь в ватерполе — как пишут в газетах, на самом деле, хоть вы и не поверите, все не совсем так. Ну, играю, плаваю — ничего плохого не скажешь. Трясусь от азарта, за команду болею, тщеславен до чертиков (если ни одного мяча не забью за игру, серьезно — могу утопиться). А чего-то не хватает. Бывает выбьешься из сил, лежишь на воде, и все триста тысяч тебя жалеют, а вот чтобы вдруг именно для тебя эти триста тысяч объединились в одну — там у меня этого еще не было. Не было и все, — такие дела. Можно, пожалуй, позавидовать своей лодке...

И вдруг меня в третий раз так шарахнуло, что, думаю, все, пора добровольно уходить из спорта! Моя дочка или свихнулась, или увидела кого-то. Мы почему-то взвились и рванули напрямик, через мели, к устью. Прыгаем по волнам, продираемся через камыш и, вроде бы, двигаем к определенной цепи, прямо к какому-то будущему финишу.

Конечно, она могла бы со мной посчитаться. А то я летаю в кокпите, как пинг-понговый мячик. Слава богу, чего-чего, а группироваться я умею не хуже «гения дзю-до». Так что еще послужу для спорта. И все-таки могла бы полегче. Но это она — я сразу догадался — от радости, что увидела где-то свой «Прогресс»!


Тут я, наверное, стал лишним. Дочка взяла да и аккуратно выставила меня на берег. Я и не возмущался. Что я им, молодым, портить настроение буду! Я бы и сам ушел. Откровенно говоря, мне уже хотелось вылезти на берег. Пошел по песочку назад. Дошел до места, с которого дочка углядела своего любимого, и вдруг, как остолбенел, — сидит на травке симпатичная девчушка...

Сидит и смотрит на меня вовсю.

— Вы, — говорит...

— Ага, — отвечаю, — а вы, наверно, хозяйка «Прогресса»!

— Да, — говорит...

И как вдруг улыбнется. Ну прямо триста тысяч зубиков, и все блестящие, ровненькие, как шнуровка на мяче.

Вот так, через секунду мы познакомимся. Привет!