500-мильное плавание на яхте «Чукотка» в одиночку

Через два дня после прибытия «Чукотки» к берегам о. Беринга определился окончательно довольно большой объем работ, которые предстояло провести. На раскопки места зимовки экипажа «Св. Петра» требовалось минимум 10 суток. Однако стоянка яхты вблизи острова была и неудобна, и крайне ненадежна — открыта ветрам восточных направлений.

Переставить яхту некуда: берега острова изрезаны слабо и не имеют ни одной полностью укрытой от ветра и волны стоянки. Непрерывные же ветра являются характерной особенностью этих мест: за несколько часов ветер, бывает, изменяет направление на 360°, сохраняя силу 4—5 баллов! Конечно, на время шторма можно укрыться на подветренной стороне острова, либо вообще уйти штормовать в море, но для этого необходимо часть экипажа (рабочие руки!) постоянно держать на яхте!

Общее собрание экспедиции приходит к выводу, что на все время работ яхту нужно увести в один из ближайших надежных портов — на Камчатку. Чтобы не ослаблять группу, уже начавшую раскопки, капитан решил вести яхту в Усть-Камчатск — это 170 миль по генеральному курсу — в одиночку.

И вот поставлены паруса, выбран якорь. В 14.00 «Чукотка» покидает рейд бухты Командор.

Первый курс — на север, вдоль острова, с попутным ветром. Румпель закрепляю вблизи ДП при помощи резинового медицинского жгута, заложенного за утки на комингсах кокпита. Через полмесяца под воздействием солнца этот жгут совершенно потеряет упругость, потрескается и будет рваться, а пока — яхта удерживается на курсе хорошо, удается идти больше часа, не притрагиваясь к рулю. С левого борта берег острова просматривается хорошо, до самого горизонта. Через семь часов берег кончается: «Чукотка», миновав северную оконечность острова, ложится на курс 290°. Этим курсом предстоит пройти 95 миль. Ночью встреча с каким-либо судном маловероятна: рекомендованные пути пролегают западнее, вблизи побережья Камчатки. Можно бы и отдохнуть.


Сегодня 8 августа, полнолуние. Все вокруг залито мерцающим светом. Около 5 утра по камчатскому времени начинает светать. Во второй половине дня ветер усиливается, а с ним наваливается туман. За сутки удается пройти 92,4 мили. Немного беспокоит то, что Камчатский п-ов предстоит огибать ночью; там следует изменить курс почти на 90°. Конечно, хотелось бы выполнить этот поворот не по счислению, а в видимости берегов, но «Чукотка» оказалась (по счислению) на траверзе Камчатского в полночь. Видимость менее 0,5 мили, на море полный штиль. В приемнике гудят позывные сразу нескольких радиомаяков, но беда в том, что сейчас они находятся почти на одной линии! Есть некоторое сомнение в правильности счисления, но сон прекращает всякие размышления.

Сон капитана на крейсерской яхте, даже при полном экипаже на борту, весьма своеобразен. По множеству характерных звуков, ритму качки, крену и другим неуловимым факторам капитан даже во сне контролирует состояние яхты. Достаточно, скажем, исчезнуть одному из привычных звуков или появиться необычному новому, сон прекращается, сознание автоматически начинает искать причину наступившей перемены. Когда человек оказывается на яхте один, это свойство многократно усиливается. «Туф-туф, туф-туф», — вот такие звуки положили конец моему сну. Оказывается, метрах в пяти от яхты плывут три дельфина. Они выныривают все разом — стройной шеренгой, затем перестраиваются и через равные промежутки времени поочередно выскакивают у самого борта «Чукотки». Получив три куска хлеба, дельфины устраивают веселую карусель. Треть своей циркуляции они пролетают в воздухе, поднимая тучи брызг.

Потянул норд-ост, яхта получила ход. Из-за горизонта показалось небольшое облако дыма, а вскоре мачты и трубы поселка Усть-Камчатский.

На переход был затрачен 51 час. Учитывая затянувшееся безветрие вблизи Камчатки, это не так и плохо!

На рейде суда. Завязывается оживленный радиообмен. Лоцманский катер берет «Чукотку» на буксир и проводит через бар в протоку: течение на баре сильное, «Чукотке» без двигателя не пройти.

---

Через пять дней — 15.VIII — «Чукотка» проходит тот же бар, но уже в обратном направлении. Здесь, как всегда, крупная волна, видны усатые морды нерп. Вся рыба, входящая в р. Камчатку, проходит через этот бар, так что позиция нерп очень удачна.

Ветер юго-восточный, 2—3 балла. Огибаю Камчатский п-ов в темноте, приняв для страховки мили на две мористее. Луна находится в третьей четверти, но свет ее не может пробиться через плотную завесу туч. Спать нельзя, сейчас приходится пересекать оживленную зону судоходства, да и берег еще опасно близок.

День 16. VIII проходит при слабых ветрах различных направлений. По курсу «Чукотка» почти не продвинулась. Перед заходом солнца за кормой на западе видел вершину вулкана Шевелуч и горы. Ночью яхта сильно уклонилась от курса: оказывается, лопнул резиновый жгут, фиксировавший румпель.

Ярко светит солнце. На палубе жарко, приходится снимать всю одежду, но стоит переместиться в тень паруса или спуститься в каюту, сразу ощущаешь холод. Правда, к полудню все прогрелось, духота проникла и внутрь яхты.

Впереди горизонт чист, но по курсу, там, где должен быть о-в Беринга, появилось крохотное белое пятнышко. Очень хочется, чтобы оно не исчезало и превратилось в остров. В лоции сказано ведь: «Иногда даже в хорошую видимость острова бывают окутаны облаками, которые могут указать местоположение островов, так как вокруг горизонт обычно чист».

С каждым часом пятнышко-облако увеличивается, расплываясь по горизонту. Наступает момент, когда среди белой подушки облаков проглядывает что-то серое: это явно горы на восточной оконечности о-ва Беринга.

Появляются и первые признаки близкой земли: на волнах отдыхают сивучи и котики. Однако ветер скисает, паруса обвисли, яхта потеряла ход.

Окружающая обстановка начинает меня беспокоить. Проявляются все признаки ухудшения погоды. Перистые облака, закрученные, как в гигантском водовороте, оказались заслоненными облаками кучевыми, западная половина неба стала черной, появилось волнение, а затем пришел и ветер.


В сумерках «Чукотка» приближается к острову. Налетают порывы дождя, временами накатывается туман. Предстоит бессонная штормовая ночь. Иду вдоль берега острова, держась от него на почтительном расстоянии около 5 миль. Усиление ветра заставляет заменить стаксель толбоем. Уже верных 6 баллов, но пока остров прикрывает меня от волнения. Что же, интересно, ждет меня у восточной — наветренной стороны острова?

Восход приходит со штормовым ветром. Какие-то нереальные горизонтальные полосы разных цветов и оттенков прочерчивают небосвод. Тяжелое нерегулярное волнение.

В этот день по дальневосточным морям пронесся тайфун «Ирвинг». Вот что писала наша краевая газета «Красное Знамя» за 21.VIII: «Во Владивостоке скорость ветра достигала 38 м/с. Ветром снесены сотни крыш, повалены тысячи деревьев. Деревья рвали электрические провода; падали на контактные сети, останавливая движение поездов. Затоплены нижние этажи некоторых зданий. В течение суток выпало от 110 до 185 мм осадков».

К полудню яхта под штормовым гротом и толбоем оказывается на траверзе бухты Командор. Разбиваясь о рифы, ревут тяжелые, могучие валы. Приближаться к берегу опасно и лишено всякого смысла: на якорь не станешь! Маловероятно, что кто-то сможет рассмотреть яхту среди волн. Решаю ходить вблизи берега до окончания шторма. Так «Чукотка» проходит около 20 миль вдоль острова до крайнего мыса Монати.

Убираю грот. Работаю, естественно, только со страховочным концом. Начинаю делать поворот оверштаг под одним стакселем с тем, чтобы лечь на курс фордевинд и идти вдоль острова в обратном направлении. Однако когда во время поворота яхта на какую-то долю секунды потеряла ход и стала лагом к волне, на нее обрушился сильнейший порыв ветра. «Чукотка» соскользнула с гребня волны к ее подошве и погрузилась в воду по самую палубу. Затем она всплыла, но тут же напор ветра положил яхту на борт и потащил лагом. Дрейф этот был так силен, что у подветренного борта образовался бурун. Но вот под действием стакселя судно все-таки развернулось по ветру, яхта начала быстро набирать ход.


С попутными ветром и волной «Чукотка» понеслась со скоростью около 7 уз. Снова иду вдоль острова. Яхта хорошо слушается руля, единственная опасность состоит в том, чтобы еще раз не поставить ее лагом к волне.

Дождь не прекращается ни на минуту, а кривая, вычерчиваемая барографом, продолжает опускаться вниз. Вновь вижу бухту Командор, снова прохожу мимо. Огромные океанские штормовые волны прокатываются вдоль побережья. Левый их край вылетает на рифы, вырастает в белоснежные горы. Вокруг яхты рев и грохот, а ведь у берега волны во сто крат сильнее!

Теряю ощущение времени. Кажется, шторм длится целую вечность. Вдруг из-за пелены дождя вижу возникающий прямо по курсу берег! Мгновенно улетучивается полудрема. Очевидно, волны сбили судно в сторону берега и теперь передо мной мыс Векселя! Привожусь до галфвинда. Скорость упала до 4 уз: теперь волны и ветер несут меня к берегу быстрее, чем я продвигаюсь вдоль берега к оконечности мыса, где планировал снова лечь на курс фордевинд!

До берега остается около 1,5 миль, а может быть и меньше. Вижу, как водяные валы разбиваются о береговые утесы. Эта могучая сила способна в минуту превратить «Чукотку» в груду щепок.

Выход только один: чтобы увеличить скорость и успеть уйти от опасности, надо поставить грот. Я хорошо понимаю, что ставить грот одному в штормовых условиях — сложное дело. Положение усугубляется еще тем, что у ликпаза отклеилась левая щечка, направляющая переднюю шкаторину; теперь даже в спокойную погоду грот нужно поднимать вдвоем — один вращает ручку лебедки, а второй на высоте 2 м от палубы заправляет грот в ликпаз...

Непроизвольно команды отдаю себе вслух: «На берег не смотреть! Руль закрепить!» Быстро отдаю стропки, крепящие убранный грот к гику. Полотнище паруса тут же выносит ветром за подветренный борт, яхта приводится. Правой рукой вращаю фаловую лебедку, а левой — придерживаю парус, пытаясь направить переднюю шкаторину в ликпаз. Парус заело, нужно потравить фал и начинать все сначала, но берег совсем близко! Повторить подъем грота времени нет. Изо всех сил обеими руками вращаю лебедку. Парус ползет вверх и поднимается до места. Правда, в ликпазе оказались только 2—3 м верхней его части, большая часть грота висит свободно и отваливается ветром от мачты. Румпель на правый борт! Яхта уваливается, набирает ход и медленно начинает приводиться. Скорость возрастает до 7—8 уз. Вначале «Чукотка» идет параллельно берегу, временами исчезающему за дождевой завесой, а затем начинает медленно удаляться от него.


Опасность миновала, самое время найти ответ на вопрос: в чем же причина возникшей опасной ситуации? В первую очередь, в потере бдительности. В тяжелый шторм не следует подходить близко к подветренному берегу, ибо маневренность яхты (особенно идущей под одним стакселем) ограничена волнением.

Через два часа на большом удалении от берега огибаю мыс Ваксе-ля. Здесь волны ниже, по крайней мере, втрое. Только теперь замечаю, что уже давно вся одежда моя промокла. Очень холодно. Накатывается полное безразличие ко всему окружающему, однако отдыхать еще рано! Надвигается туман, быстро темнеет. Прижимаюсь ближе к берегу, чтобы не потерять его из виду и вовремя повернуть в сторону Никольского, но вблизи точки поворота волнение опять резко усиливается и, что еще хуже, становится беспорядочным. Здесь встречаются волны, пришедшие с обеих сторон острова. Образуется толчея — беспорядочное нагромождение черных, маслянистых на вид, холодных водяных гор.

На горизонте мерцают огни Никольского. Туман держится только вблизи берега, поэтому поселок виден хорошо. Вижу и другое: для яхты надежной стоянки в бухте нет, заходить сегодня сюда просто опасно.

Решаю встать на якорь в проходе между о-вом Беринга и одиноко возвышающимся Арим Камнем. Ширина этого прохода около 4 миль, для плавания транспортных судов он не рекомендован — мала глубина! Отдаю два якоря. Закрепляю грот и стаксель, еще раз беру контрольные пеленги. Зажигаю якорный огонь. Все! Теперь спать...

Яхта то взлетает, то стремительно проваливается куда-то в бездну, однако все это не причиняет никакого беспокойства. Через полтора часа сон прерывает какой-то страшный грохот. Порывы ветра ослабили крепление грота к гику, в результате две трети паруса оказались сброшенными за борт, а оставшаяся часть билась, грозя разлететься на тысячу кусков. Нужно усмирять разбушевавшийся парус. Беда в том, что грот за бортом набрал воды, которая стоит в нем, как в ванне, и никак ее не вылить. А яхта продолжает то взлетать, то проваливаться, причем вниз она ухает так, что вода становится вровень с палубой. Затрачиваю целый час на то, чтобы извлечь парус из воды и вновь принайтовить к гику. Обессилевший, снова валюсь на койку.

19.VIII. В 9.00 решаю сниматься с якоря и попытаться связаться с Никольским. Убираю стальную стройку с клюза и только тут понимаю, что один сняться с якоря не смогу. Рывки каната настолько сильны, что удержать его не под силу даже великану. Когда яхта вздымается вверх, якорный канат натягивается и грозит лопнуть, когда же она летит вниз, появляется небольшая слабина, которую можно выбрать. Так продолжается много раз, пока первый якорь не удается вырвать из грунта. Теперь канат находится в постоянном натяжении и выбирать его уже сил нет. Нужен отдых.

Спустя некоторое время завожу канат на турачку шкотовой лебедки и, упираясь в рукоятку лебедки обеими ногами, отыгрываю у моря не более чем по 5 см каната каждый раз, когда яхта съезжает с волны. Через каждые 1,5—2 м отдыхаю и заглядываю вниз — не показался ли якорь? Силы уже на исходе, подступает тошнота. Наконец, «легкий» первый якорь показался из воды. Потребовалось еще около часа опасных трюков на баке, прежде чем он был извлечен из воды и закреплен на палубе.

Поднимать второй якорь нет ни сил, ни желания. Уточняю место стоянки, точно наношу на карту визуальные ориентиры и их створы. На якорный конец привязываю гирлянду из канистр и ярко-оранжевый рыбацкий буй и оставляю якорь на дне.

В 16.00 уже прохожу вдоль берега напротив села Никольского. Северо-восточный берег бухты отлогий, южный — ощетинился рифами, но среди них вижу пирс для малых судов. Устанавливаю радиосвязь с диспетчером порта: сейчас как раз полная вода и подойти к этому пирсу можно. Убираю грот и растравливаю стаксель. С кормы отдаю якорь, и вот уже «Чукотка», гася инерцию, становится лагом к самоходке. Вездесущие алеутские мальчишки принимают и крепят концы. Яхта, раскачиваясь на волне, иногда касается песчаного грунта. Что будет, когда часа через три начнется отлив и уровень воды упадет на полметра?

Поселок Никольский состоит из нескольких десятков двухэтажных зданий.

Меня принимает секретарь райкома Е. Г. Булгаков. Он в курсе всех наших дел. Рассказывает, что сейчас над островом еще проходит крыло «Ирвинга», который основной своей мощью обрушился на Приморье. Поступила информация о гибели нескольких японских рыболовных судов, захваченных тайфуном в открытом море. С северо-восточного берега острова сообщают, что там по-прежнему штормит, так что снять наших людей морем невозможно. А сколько придется ждать улучшения погоды — неизвестно. В создавшейся обстановке единственным средством транспорта остается гусеничный вездеход, который может пройти в бухту Командор по отливу.

На это ушло более трех дней, в течение которых «Чукотка» дважды вынуждена была уходить штормовать в море (впрочем, как и все другие суда, разгружающиеся на Никольском рейде).

Ночью 23. VIII все собрались в Никольском. Утром с яхты, стоящей в кабельтове от берега, подали на берег проводник. По нему стала курсировать надувная лодка, перевозя экипаж. Вскоре мы выходим в море, забираем якорь, оставленный на буйке, а еще через три дня наш поход успешно завершается в гавани Петропавловска-Камчатского.