В 1938 г. я был назначен начальником штаба КБФ. Принимая дела, выслушал доклады о состоянии всех боевых кораблей — от линкоров и крейсеров до малых тральщиков, но, помню хорошо, — о катерах «МО» ни слова сказано не было. Несмотря на то, что на флоте вообще имелось тогда мало сторожевых кораблей, тактике использования «МО» уделялось внимания недостаточно, строились катера в первую очередь для нужд погранохраны. Позднее — с первых же дней войны, с этими маленькими, но грозными, поистине неоценимыми для флота кораблями нас всех хорошо познакомила сама жизнь.
Первые же боевые действия флота по постановке минных заграждений в устье Финского залива и у наших военно-морских баз потребовали привлечения большого числа кораблей охранения. В этих напряженных условиях «малые охотники» использовались исключительно широко — как для охраны вышедших в море кораблей, так и, позднее, при высадке оперативных десантов в тылы наступающих немецко-фашистских войск на подступах к Ленинграду.
В дальнейшем, когда все побережье залива с севера и юга оказалось занятым противником, у нас осталась только одна очень ответственная коммуникация Кронштадт — Сескар — Лавенсаари. Этим путем выводились в море и возвращались в базы подводные лодки. Только этим путем мы могли снабжать легкие силы флота, базировавшиеся на островах, которые оказались в тылу у врага. А весь этот район, и без того достаточно сложный в навигационном отношении, был густо засорен минами, поставленными противником, контролировался его авиацией. И здесь «МО» сослужили добрую службу. Не было ни одной морской операции, в обеспечении которой не участвовали бы эти катера.
Имея малые размеры и осадку, и в то же время — большую скорость и сильное вооружение, «охотники» оказались незаменимыми при решении самых разнообразных боевых задач и в открытой части залива — на фарватерах, и на мелководье. Они незамеченными проникали в тыл противника, например — для постановки мин в узкостях (скажем, в Выборгском заливе) или высадки разведчиков.
Противник довольно скоро оценил важное значение катеров «МО» в системе нашей обороны. Он начал вести активную с ними борьбу не только своими легкими корабля ми и особенно — авиацией, но даже подводными лодками. Приведу только два эпизода, которые хорошо показывают и накал борьбы, и то, что немцы не жалели дорогих торпед, лишь бы вывести из строя деревянный катер.
Так, в июле 1942 г. подводная лодка противника атаковала «МО-304» в северной части пролива Бьёрке-Зунд. Взрывом оторвало носовую часть катера — по рубку, однако «охотник» не только остался на плаву, но и своим ходом — кормой вперед — дошел до базы. Через 10 суток был подорван торпедой другой наш катер — «МО-107». И этот корабль, оставшийся без носовой половины корпуса, оторванной по 32-й шпангоут, удалось доставить в базу. Можно привести и другие примеры, говорящие о высокой живучести этих катеров, о замечательном качестве работы ленинградских рабочих.
Хотя круг выполняемых «охотниками» боевых задач был очень широк, а по прямому назначению на Балтике их удавалось использовать крайне редко, на боевом счету катерников есть и подводные лодки. Так, в первой статье Л. Л. Ермаша (см. №70) упоминался «МО-124», потопивший три лодки врага. Я упомяну еще один случай — с «МО-103». В июле 1943 г. моряки с катера-дымзавесчика, что называется, невооруженным глазом обнаружили в Выборгском заливе немецкую подводную лодку и сразу же вызвали этот «охотник» под командованием старшего лейтенанта А. П. Коленко. Коленко немедленно начал вести поиск и, получив контакт с лодкой, умело атаковал ее глубинными бомбами.
История на этом не кончается. Наше командование, зная, что лодка вооружена самонаводящимися акустическими торпедами, решило поднять потопленную лодку. А противник, поняв это (все происходило в зоне действия его береговых батарей), стал всячески препятствовать проведению работ: ведь подъем «U-250» означал раскрытие секрета их новейшего оружия подводной войны! И снова пришлось поработать «охотникам». Была введена в действие авиация врага, вокруг лежащей на дне лодки были выставлены мины. Дважды пытались прорваться к месту подъема соединения торпедных катеров врага, и оба раза катера «МО», находившиеся в охранении, успешно отражали атаки. Через месяц лодка противника была доставлена в Кронштадт, а авторитет «МО» поднялся еще больше. На них стали устанавливать более совершенную гидроакустическую аппаратуру, усилили артиллерийское вооружение.
Экипажи катеров, состоявшие в основном из молодежи, действовали в боевой обстановке самоотверженно, показывали образцы отваги, стойкости, взаимовыручки. Вот характерный пример. «МО-201» под командованием старшего лейтенанта В. И. Басова, находясь в дозоре, отбил одну за другой четырнадцать атак с воздуха. Вышли из строя моторы, начался пожар, на борту не оставалось ни одного моряка, который не был бы ранен или контужен. Истекающий кровью командир, сидя, руководил действиями экипажа, продолжавшего бой... Командир оказавшегося неподалеку «МО-410» старший лейтенант В. Н. Орлов, дав полный ход, немедленно пошел на помощь, своим огнем помог отогнать самолеты противника, а затем снял с горящего катера людей.
Можно смело утверждать, что «охотники» были теми кораблями, которые больше всех других находились в море. Под обстрелом и бомбами врага, неизменно — в опасной обстановке, невзирая на непогоду.
С каждым днем мужали экипажи «МО», командиры их приобретали неоценимый опыт, отрабатывалась тактика ведения боя. Все больше потерь нес противник от ударов наших «охотников», все реже рисковал нападать на наши дозоры.
Мне особенно памятен один очень показательный эпизод. Из Кронштадта в море под охраной «МО» выходили две подводные лодки. В это же время другие «охотники» под командованием старших лейтенантов К. Бондаря, М. Тупицына и Н. Докунина, находясь в дозоре по прикрытию этого перехода, ночью обнаружили гораздо более сильный отряд противника — 12 катеров и десантную баржу, сопровождаемых торпедными катерами. Отряд шел на юг, как раз в сторону фарватера, по которому должны были пройти лодки. Командир звена К. И. Бондарь правильно разгадал замысел врага, собирающегося ставить мины. Он немедленно повел наши катера в атаку, чтобы сорвать операцию противника. Услышав стрельбу, на помощь поспешили «МО-103» и «МО-125» из охранения лодок, общим натиском минная постановка была сорвана.
Были, конечно, потери. Теряли мы и катера, и людей. Но противнику, находившемуся в самых выгодных условиях, так и не удалось нарушить наши коммуникации в восточной части Финского залива. В этом огромная заслуга катерников с «охотников».
Вот что пишет немецкий историк Ю. Майстер: «Во всех боях на морских сообщениях русские действовали очень смело. На катерах с бензиновыми моторами они вплотную сближались с германскими кораблями. Несмотря на самый сокрушительный огонь, они всегда прикрывали свои поврежденные катера»...
За мужество, отвагу и героизм весь личный состав балтийских «охотников» был награжден орденами и медалями. Катера этого типа отличались в боях и на других театрах боевых действий советского ВМФ, в том числе — на Ладожском и Онежском озерах, но все это — темы отдельных статей.
По-прежнему свежи в памяти тяжелые годы войны, не забываются боевые друзья-катерники с «МО». И думаю, что пора, рассказывая о них молодежи, отдать должное — хотя бы и много лет спустя — заслугам конструкторов и строителей этих прекрасных кораблей!