На следующий год он планировал поход по Нижней Тунгуске. Он мечтал о Нижней Тунгуске. Он был одержим дальними плаваниями. Его не страшили трудности. Это был спокойный немногословный человек, проявлявший исключительное упорство в достижении им же поставленных целей. Причем не было у него никогда ни каких-либо меркантильных интересов, ни погони за славой — о его даже самых сложных походах мало кто знал.
Он не курил, не выносил даже запаха спиртного. За все время я не слышал от него ни одного бранного слова. И при всем том Юрий Лютов был настоящим мужчиной.
Расскажу о нем, как сумею.
Десять лет назад два наших новосибирских экипажа ходили на Телецкое озеро. Не буду описывать маршрут, отмечу только, что на нем представляет особый интерес преодоление (при ходе против течения Бии) шести-семи довольно серьезных порогов. Местные жители — водномоторники города Бийска — прохождение этих порогов освоили хорошо, но использовали при этом лишь сравнительно легкие лодки; чаще всего это были алюминиевые моторки типа «Обь» или «Крым». Зная об этом, соответственно подготовились к походу по Бии и мы. Я шел тогда на старенькой «Казанке», оборудованной подводными крыльями, так что пороги и опасные каменистые участки дважды вполне благополучно преодолел в крыльевом режиме. Замечу еще, что для защиты гребных винтов от неизбежных ударов о камни на шпоры редукторов были надеты щитки из нержавейки.
Когда мы, возвращаясь домой, спустились по Бии уже практически до самого устья — впадения ее в Обь, нам повстречалась сидящая на мели каютная моторка. Это был совсем не подходящий для таких мест тяжелый тримаран «Сарепта». Капитаном его оказался Юрий Анатольевич Лютов — начальник котельного цеха биохимзавода из Бердска. Познакомились. Оказалось, что он с женой Светланой и десятилетней дочерью Танечкой собирается пройти тем самым маршрутом, который мы только что, уже можно считать, преодолели. Естественно, пришлось задержаться. Мы поделились опытом прохождения порогов и, как могли, помогли подготовиться к встрече с коварной Бией. В частности, снабдили моторы лютовской «Сарепты» защитными щитками (как потом выяснилось, они снова оказались очень полезными).
После этого мы встречались с Юрием Анатольевичем уже часто.
В 1978 г. я с группой туристов-водников преодолел на байдарках знаменитый Обь-Енисейский канал. У меня имелось подробное описание пути, слайды, кинофильм. Зимой 1981—82 гг. Лютов заинтересовался этими материалами, тщательно изучил их и сделал заключение: канал можно пройти на моторке. Нужно сказать, что на старом канале черт ноги сломит! Имеются три перепада уровней в разрушенных временем шлюзах, здесь ожидают туриста страшное мелководье с корягами и завалами, огромное топкое озеро, заросшее травой, и тучи комаров, застилающие свет.
И вот в паре с Мечетиным на той же тяжелой «Сарепте»с двумя «Нептунами-23» Лютов прошел этим путем. Мелководные таежные речки (Язевая, выход на Кас) преодолевались с помощью автомобильной лебедки. По существу, лодку протаскивали волоком. Илистое озеро пересекали, подсунув под дейдвуд мотора доску, т. е. закрепив его в откинутом положении. Таким образом уменьшили заглубление винта, проще стало периодически очищать его от наматывающихся водорослей.
В середине июня Лютов оказался на Енисее. В поселке Подтесово его ждали прилетевшие туда жена и дочь, а Мечетин покинул их. Дальнейший путь лежал вверх по Ангаре, затем через Байкал и вверх по Селенге до Улан-Удэ. Как известно, ни Усть-Илимская, ни Братская, ни Иркутская ГЭС судоходных шлюзов не имеют. У каждой плотины «Сарепту» приходилось разгружать, искать левака-шофера и т. д. и т. п. И все это — одному.
Юра снял прекрасный цветной фильм об этом путешествии. До сих пор у всех видевших ленту стоит в памяти неописуемой красоты скальный каньон Усть-Илимского водохранилища, образованный породами красноватого цвета. Запечатлены были и как-то дико не вписывающиеся в эту красоту свидетельства вопиющей бесхозяйственности, например — торчащие черные стволы затопленного леса. Однажды экипаж Лютова даже не смог толком устроиться на ночлег: берег оказался недоступен из-за сплошного массива бревен, плавающих среди этих мертвых стволов. Красив речной фасад Иркутска, радующий глаз куполами бережно хранимых церквей. Но вот объектив камеры переносит нас на левый берег Ангары, и мы видим черные факелы копоти над трубами химкомбината...
Байкал переваливали в сильный шторм. Среди множества рукавов дельты Селенги долго искали судоходную протоку. В Улан-Удэ лодку оставили на зимнее хранение на одной из городских лодочных стоянок. Отпуск закончился.
Успех ободрил. И в следующем 83-м году Юра продолжил путешествие с тем же экипажем по марафонскому маршруту Улан-Удэ — Дудинка! Нужно было пройти Байкал, всю Ангару, почти две трети Енисея и выйти за Полярный круг. Лютова совсем не случайно влекло в Норильск — здесь прошло его детство, здесь в то время еще жил его отец.
Удачи обычно уравновешиваются неудачами. На пустынном Братском водохранилище, когда до ближайшего города Балаганска оставалось около 100 км, на одном из моторов сломался коленчатый вал — рассыпался верхний шатунный подшипник. Юра отправляет жену на самолете в Иркутск за новым коленвалом, договорившись встретиться в Балаганске, куда он придет на одном моторе. Но на первых же километрах пути после расставания и у второго «Нептуна» рассыпается этот же подшипник. (Вот такова достоверная статистическая выборка, свидетельствующая о качестве моторов: коленчатый вал проходит около 5000 км.)
Что делать? Юра попытался грести, но уключины, врезанные в тонкий лист планширя, тут же вырвало. Осталось одно: по очереди с дочерью впрягаться — вести «Сарепту» бечевой. А ведь там была не река со сравнительно ровными берегами, а горное водохранилище с глубокими заливами. Так шли они несколько дней, пока случайно встреченный рыбацкий баркас не взял их на буксир.
Заполярная часть плавания, особенно в районе ниже Игарки, проходила при сильном ветре, под низкими свинцовыми тучами. Противоположный берег лишь угадывался на горизонте. Ветер разгонял огромные валы, поэтому было естественно желание прижаться ближе к берегу. Однако здесь их настигла новая неудача — о каменную гряду срезались шпоры одновременно обоих моторов. По счастью, сами редукторы оказались целы.
Упорство победило, цель была достигнута.
От Дудинки до села Ярцево в среднем течении Енисея путешественники добрались на палубе сухогруза. Лодку оставили зимовать в староверческой деревне Фомка в самом устье реки Большой Кас.
В 1984 г. Юра пригласил меня принять участие в перегоне лодки от места зимовки домой с проходом по Обь-Еиисейскому каналу уже в обратном направлении1. В том году был очень высокий паводок и, чтобы его использовать, поход начали пораньше — 28 мая. Заправились, приняв 270 л бензина. Этого по расчету должно было хватить до Кети, где мы могли рассчитывать на следующую заправку. Предстояло преодолеть 360 км безлюдной глухомани.
Таежная река в паводок — нечто совершенно необычное. Низкие берега Каса затоплены. Водный поток течет по тайге, границы его четко обозначены стенами леса — могучими кедрами и лиственницами. Изредка встречаются уже почти совсем разрушенные, давно заброшенные населенные пункты. Некогда они назывались «плотбище номер такой-то». Юра задумчиво говорит: «Вот где-то здесь много лет провела моя мать — раскулаченная...»
Лодка стремительно идет на скорости 35— 37 км/ч по солнечной глади реки, лихо вписываясь в бесчисленные повороты. Мелей можно не опасаться. За семь с половиной часов мы пролетаем расстояние, которое на байдарках шли пять полных световых дней. Паводок сделал неузнаваемыми хорошо знакомые места. В результате опьяненные радостью движения мы проскочили мимо устья Малого Каса, куда следовало свернуть. Потом уже сообразили, что почти полностью затопленные черные избы, едва видневшиеся в зарослях еще голого тальника, это и был поселок Александровский шлюз, расположенный в самом устье.
Время меняет облик и этих мест. Рухнул в воду подмытый рекой одни из двух последних домов, еще сохранявшихся со времен строительства канала (1883—1895 гг.). Зашли в уцелевшую избу спросить о правильности пути. За длинным дощатым столом сидело больше десяти человек. Во главе — дед с огромной бородой. Староверы. (Здешние места — редкий заповедник старинного русского духа, кладезь для этнографов, историков, лингвистов.) Консультацию мы получили обстоятельную, отнеслись к нам очень доброжелательно
И вот мы на канале. Показались верхние венцы Георгиевского шлюза. Летом грандиозные деревянные стены этого относительно хорошо сохранившегося сооружения производят большое впечатление; сейчас они заметно ниже...
По мере движения вверх река все более сужается, кроны деревьев смыкаются над головой.
На ночлег решили заглянуть к старому знакомому Федору Селиверстовичу Кузнецову — Феде Медному, человеку, около тридцати лет прожившему на уединенной таежной заимке на шлюзе «Марьина Грива», а ныне, на старости лет, перебравшемуся к людям в деревню Безымяика. Деревня расположена километрах в семи от устья притока с таким же названием. Более глухого медвежьего угла найти трудно, однако, в отличие от многих близких к цивилизации деревень, самый вид Безымянки свидетельствует о высоком жизненном тонусе обитателей. Добротные срубы. Почти в каждом доме — системы водоподачи (тросовые, так как электричества, разумеется, нет). На лодках — моторы «Вихрь-30», которых в то время и в городах еще не было. Народ здесь непьющий. Говорят, что и курит-то всего один мужик...
Ф. С. Кузнецов — человек, широко известный по ряду теплых публикаций о нем (В. Н. Тарасов, Хождение за девять рек, Зап.-Сиб. книжн. изд-во, 1971; журнал «Катера и яхты»). Он работает наблюдателем гидрологического поста. Совсем, говорит, житья не стало от разных инспекторов. Не дают ловить рыбу. Оштрафовали за замызганный ондатровый пояс, который он много лет постоянно носит на радикулитном месте. И такое творится на собственной земле, где рыба — основной источник питания! И ловить-то ее здесь, кроме местных, больше некому! Видели мы и своими глазами этих всесильных представителей власти — вечно полупьяных, прилетающих на вертолетах...
На следующий день пошли самые сложные участки пути. Внушительная летом плотина шлюза «Марьина Грива» на сей раз имела вид встречного водопада высотой не более полуметра. Преодолели мы его с разгона, выключив на гребне моторы, чтобы сохранить винты. На берегу встретили камчатских водномоторников на катере «Гейзер», о походах которых в свое время писал «КиЯ»: не смогли они в предыдущем году пробиться через обмелевший канал.
Дальше русло совсем сузилось. Пришлось то и дело перепрыгивать через упавшие деревья. На переходе до Малого Каса в тех самых местах, где в середине лета течет жалкий ручеек, нам пришлось, лавируя между кустами, орудуя шестом и багром, преодолевать сильнейшее встречное течение. Вот еще одна невысокая ступенька — это шлюз «Касовский». Дальше идет собственно рукотворный 8-километровый канал («копь», как его здесь зовут), выходящий в Водораздельное (Большое) озеро.
Вот и знакомая триангуляционная вышка на границе Красноярского края и Томской области. Забрались мы на нее, чтобы полюбоваться «зеленым морем тайги», раскинувшимся от горизонта до горизонта. Мы-то забрались, но никому не рекомендую это делать, так как вышка прогнила, лазить опасно.
Канал и озеро пролетели на полном газу. Вошли в исток реки Язевой. Эта совсем небольшая речка заставила нас серьезно поволноваться: определить, где ее русло, было совершенно невозможно — весь лес стоял в воде. Мы опасались, что заплывем куда-нибудь в сторону, в тайгу, а вода начнет спадать и окажемся мы в западне. Положение осложнялось тем, что даже некоторые главные ориентиры, например шлюз «Генеральский», исчезли — полностью ушли под воду. С нелегким сердцем мы наугад пробивались сквозь кусты, лавировали между стволами...
С пути не сбились просто чудом. Вот и шлюз «Новый». Здесь когда-то был главный поселок строителей канала, а сейчас, сто лет спустя, нет ни одного строения. С огромным трудом удалось разыскать кладбище. На могилах росли высокие сосны. Прислонили мы к деревьям упавшие чугунные кресты. Один из них — именной, написано: «Порфирий Ципиряевъ, первый лоцманъ Обь-Енисейскаго водного пути». Еще сохранился мраморный памятник Е. П. Рудковской (Дмитриевой). Говорят, это была единственная женщина на стройке — фельдшер, ссыльная народоволка.
Вошли в реку Ломоватую и тут же заночевали на берегу в палатке. Впереди — 33 км по этой реке и 15 км — по реке Озерной. Дальше — Кеть, впадающая в Обь. Единственным препятствием на пути оказался временный мост лесозаготовителей, под которым «Сарепта» наша еле-еле протиснулась.
Итак, канал мы преодолели за два дня без особых мучений.
В деревне Усть-Озерная на берегу увидели «Прогресс» с броской «трансконтинентальной» надписью на борту: это была лодка куйбышевских водномоторников, покорителей водных пространств, которые предыдущим летом также не смогли пробиться через канал.
Кеть встретила пронизывающим северным ветром и обильным снегопадом. Была метель, притом настолько густая, что мы, порой не видя берегов, теряли ориентировку. Чтобы окончательно не закоченеть, надели на себя все, что было. Ветер поднимал короткую крутую волну — «плескунец», которая вызывала страшные удары в тоннелях тримаранного корпуса лодки. Удивительно, но корпус выдержал. 617 км пути по Кети преодолели за два с половиной дня — благо с заправкой здесь было более или менее благополучно.
Пошли родные края. Вот на фоне хмурого неба показался голубой купол Тогурской церкви, что у самого города Колпашево. Подумалось: какое же значение имела эта рукотворная красота храма, символизирующая торжество творческого начала над хаосом болот, тяжкого труда, неустроенности...
Обь бугрилась длинными валами. Шли по попутной волне. «Сарепта», с которой раньше я не был знаком, удивительно хорошо всходила на попутную волну, однако тоннели то и дело захватывали воздух и это приводило к частому «срыву» винтов: то один, то другой двигатель взвывал. Около 500 обских километров преодолели за два дня.
При подходе к Новосибирску заклинило правый двигатель — опять развалился коленчатый вал. На обоих моторах переломились дейдвуды в месте резкого изменения их толщины. Последние 15 км шли на малом ходу на одном моторе. Интересно, проводил ли «Красный Октябрь» ресурсные испытания своих моторов?
После этого похода Лютовым овладела идея добраться на своей лодке до верховьев реки Абакан — посетить живших там староверов Лыковых, широко известных по публикациям В. Пескова в «Комсомольской правде».
План был такой: в большую воду подняться по реке Чулым до деревни Светлолобово (это около 1200 км пути), где перемычка суши до Енисея остается около 15 км; затем — Красноярское водохранилище и вверх по Абакану. Перевозка лодки по суше вместо уже дважды пройденного Обь-Енисейского канала Лютова не смущала.
Для осуществления этого плана Юра заменил «Сарепту» более легкой «Казанкой-5», оборудовал лодку подводными крыльями, установил на нее один «Вихрь-30» вместо двух «Нептунов». Все это позволило уменьшить путевой расход бензина ровно в два раза.
В 1985 г. первая попытка абаканского похода потерпела неудачу — врезались в мель, сломали крылья, женский состав экипажа получил изрядные синяки. На следующий год первая часть плана успешно осуществилась — города Абакан Юра достиг. Там нашел единомышленника — В. А. Манжелеева, в то время работника телецентра. На двух лодках пошли по реке Абакан, но ни в тот год, ни на следующий так и не смогли добраться до цели то из-за низкого уровня воды то из-за нехватки времени. Юра шел на лодке уже без крыльев, оставив их в городе.
В 1988 г. все началось хорошо, основную часть пути прошли без осложнений. До конечной точки маршрута оставалось километров пятнадцать. Юра шел в лодке один, на второй лодке — Манжелеев с женой Галиной. И здесь они разминулись — стали обходить остров по разным протокам.
Последняя запись в раскисшем от воды Юрином дневнике была: < Ребята ушли вперед, догоняю». А ребята тем временем думали, что он отстал, искали его ниже по течению...
Примечания
1. Подробное описание и схема Обь-Енисейского пути приведены в книге Л. А. Плечко «Старинные водные пути» (М., «ФиС», 1985). Не раз писали о нем и авторы «КиЯ»: см. например, в №34, 1971 г., заметку В. Ламина.