В первый же день войны перед нашими частями ПВО встала сложнейшая задача. Чтобы прикрыть Ленинград от воздушных налетов со стороны залива, требовалось срочно установить зенитные батареи и аэростаты заграждения на баржах и развернуть их в мелководной Невской губе на подходах к городу. Создана была специальная организация — База обеспечения ПВО Невской губы. Командир этой базы опытный моряк капитан 1 ранга И. К. Смирнов прекрасно понимал, что боевые корабли и мощные морские буксиры флота, имеющие большую осадку, могут плавать здесь, на мелководье, далеко не всюду. И совершенно правильно решил, что поручить это дело нужно тому, кто лучше всех знает район плавания, — ленинградским яхтсменам.
Прежде всего он добился назначения к себе помощником по строевой части старшего лейтенанта запаса (в мирное время начальника учебной части яхт-клуба ВЦСПС) И. П. Матвеева, с десятилетнего возраста занимавшегося парусным спортом, известного гонщика, чемпиона страны. Уяснив, что от него требуется, Матвеев сразу же привлек к службе в ПВО многих мобилизованных яхтсменов. И вот более полусотни озерных и речных барж с зенитками и прочей техникой были в намеченный срок расставлены в 30 точках Невской губы с помощью мелкосидящих клубовских катеров, мотоботов и маленьких речных буксиров, военными комендантами на которых были те же яхтсмены, прекрасно знавшие все мели и проходы.
После первых же штормов баржи начали течь, часто рвались якорные канаты. Устранялись все эти повреждения опять-таки золотыми руками наших спортсменов. Всех не упомянуть, но в памяти остались яхт-клубовские главный механик и боцман главстаршины М. А. Сороченков и А. Н. Мацкевич, механик П. Н. Круглов. Их стараниями спасена была не одна баржа ПВО. Не говорю уже о доставке припасов и обеспечении связи между раскиданными по воде точками.
Вторая задача, которую довелось решать ленинградским спортсменам-водникам, была не проще. Речь идет об охране входов в многочисленные рукава Невы со стороны залива от вражеских диверсантов и разведчиков. На базе яхт-клуба «Водник» был сформирован отряд кораблей по охране водного района города (ОЗР), Командовать им поручили прекрасному моряку и спортсмену капитану 3 ранга Богдановичу. Он также начал с того, что привлек к несению сторожевой службы большое число мобилизованных яхтсменов. А весь флот ОВРа в основном составили спортивные катера и яхты, вооруженные ручными пулеметами.
Первыми уже под военно-морским флагом вышли для несения брандвахтенной службы у входов в Елагинский и Петровский фарватеры наши красавцы — 38-тонные крейсерские яхты «Пионер» под командой известного яхтсмена лейтенанта запаса И. И. Сметанина и «Ударник» под командой Б. П. Дмитриева. Сторожевую службу между северным и южным берегами Невской губы героически несли самые маленькие катера, именно благодаря своим размерам плохо различимые с суши. Только это их и спасало.
В эти дни стал командиром катера один из наших выдающихся яхтсменов — Владимир Григорьевич Щепкин, вскоре же и погибший при выполнении боевого задания (похоронен на о. Мощном).
Фронт все ближе подступал к городу, упираясь флангами в воды залива. Командованию нужна была надежная разведка побережья в тылу врага. И разведотдел фронта правильно оценил великолепное знание спортсменами-парусниками морского театра и, что особенно ценно, прибрежных районов. Сформировали специальный разведывательный отряд, в состав которого вошли две большие двухмачтовые крейсерские яхты (командовали ими опытные яхтенные капитаны Ломов и Пахомов), пять швертботов класса М и несколько мелких катеров. Паруса у швертботов были выкрашены в черный цвет, так что, даже попав в луч прожектора, действующая ночью маленькая яхгочка себя не обнаруживала.
Смелыми разведчиками этого отряда были все те же ленинградские добровольцы-парусники, такие, как М. Ф. Егоров — яхтенный капитан, прекрасный гонщик; Д. А. Ефимов — боцман клуба; В. Лер; мастер спорта Д. Н. Коровельский; А. В. Ку-рышев. Нельзя не упомянуть бывшего до войны студентом М. Пор-целя, клубовского методиста Б. Яковлева, Б. Лебедева, Д. Мовчана, И. Те-тельбаума, А. Кокшарского. Объединяло этих людей разных профессий и разного возраста уже не пристрастие к парусному спорту, а стремление отстоять Ленинград, нанести ненавистному врагу максимальный урон. И в те тяжелые дни они оказали армии и флоту неоценимую помощь.
Помню, что, получив (как начальник штаба Балтфлота) донесение о широком привлечении моих друзей по спорту вместе с их судами к разведывательной и дозорной службе, я нисколько не удивился. Это уже было своего рода традицией. Ведь приходилось же нашим парусникам охранять входы в Неву еще в 1919—1920 годах, когда революционному Петрограду угрожали банды Юденича. В 1921 году спортсмены-буеристы и лыжники участвовали в подавлении кронштадтского мятежа. Наконец, ленинградские буеристы несли службу связи и разведки во время войны с белофиннами. И вот теперь — оборона Ленинграда.
Осенью 1941 г. командованию фронтом чрезвычайно важно было знать, не подвозят ли гитлеровцы морем в Выборгский залив, уже ими занятый, подкрепления. Не формируют ли там десантный отряд для высадки в наш тыл — под самый Ленинград. Наблюдение надо было вести непрерывно, совершенно скрытно и надежно. Но ни самолет, ни надводный корабль не могли бы долго оставаться незамеченными, а для подводной лодки в этом районе слишком мелко и тесно. Кого же послать?
Разведчиком-невидимкой оказался опытный яхтенный капитан Михаил Федорович Егоров.
Маленький швертбот «эмка» срочно был превращен в суденышко рыбака. Рыболовных снастей и всяких припасов погрузили на него много, но не забыли и портативную рацию. Поставив черные паруса, Егоров ночью вышел «на рыбалку», пробираясь к мысу Ристиниеми, что у самого входа в Выборгский залив. Это само по себе нелегкое плавание через осенний залив в одиночку, на не приспособленном для походов швертботе закончилось благополучно. И вот сидящий в лодке человек в потрепанном штормовом костюме и зюйд-вестке увлеченно насаживает червяков и спокойно, совсем как заправский финн-рыбак, забрасывает удочки.
И так изо дня в день. Как- случилось, что никто не заинтересовался упорным рыбаком, непонятно. А всего вероятнее — просто не приметили. Рыбак и не навязывался на внимание, часто менял место, укрываясь между камнями и в тростнике. Но стоило не только какому-либо военному кораблю или транспорту, но даже самому маленькому катеру появиться у входа в залив, как через несколько минут в нашем штабе уже знали об этом. Если в донесениях Егорова фигурировала цель значительная — немедленно вылетала авиация и наносила удар. Вот почему в оперативных сводках тех дней не раз упоминалось о потоплении боевых катеров и барж с войсками в Выборгском заливе. Можно смело сказать, «улов» был неплохой.
До глубокой осени Егоров находился в глубоком тылу врага. Лишь по приказу командования он «свернул удочки» и опять-таки под парусами самостоятельно пришел в блокированный Ленинград. Михаил Федорович и сейчас любит порыбачить. Думаю, что он должен сам поподробнее рассказать о своей опасной рыбалке у мыса Ристиниеми.
В начале октября все того же грозного сорок первого года меня неожиданно вызвал в Смольный командующий фронтом генерал армии Г. К. Жуков. Напомню обстановку: гитлеровцам только что удалось замкнуть кольцо вокруг Ленинграда, и наше командование принимало все меры, чтобы исправить положение.
Наскоро поздоровавшись, командующий сразу же подвел меня к карте.
— На рассвете послезавтра надо высадить десант в составе батальона. Вот сюда.
Нагнувшись, я увидел, что нарисованный карандашом кружочек на карте уместился на берегу парка в Стрельне. Докладывать генералу свои соображения о том, что времени на подготовку очень мало и о других неизбежных в таких случаях трудностях, смысла не было. Не такие были дни, чтобы тратить время на разговоры. Дело командующего — поставить задачу, а мое, совместно с его штабом, — организовать выполнение. Я отошел от карты и коротко Доложил, что мне все ясно. Тогда генерал нахмурился и уже повышенным тоном резко спросил:
— Что ясно? Тут, говорят, сплошные мели. Как пойдут корабли с десантом? Вы об этом подумали?
— Товарищ командующий! — ответил я. — Эти берега — моя родина. С детских лет я плаваю здесь на швертботе, знаю каждый камень. В моем подчинении много яхтсменов, прекрасно знающих эти места...
Генерал помолчал, подумал, протянул руку:
— Можете идти, после высадки доложите.
Из всех яхт-клубов и водных станций города срочно собрали мелкосидящие открытые моторные катера и гребные шлюпки. Конечно, рулевых-яхтсменов на все суда не хватило, поэтому было решено, что они пойдут на головных катерах десантной группы.
Руководство высадкой десанта было возложено на меня, и я с походным штабом вышел в море на быстроходном 20-узловом катере спортивного типа с двумя мощными двигателями. К сожалению, время стерло из памяти фамилии, и я не могу назвать всех спортсменов-парусников, шедших тогда к Стрельне. Хорошо помню, что в их числе были поныне здравствующие О. Мясоедов и М. Богданов, а одной из групп катеров командовал все тот же Иван Петрович Матвеев, уже тогда заслуженный мастер спорта.
Все рулевые-яхтсмены с честью выполнили свой долг, точно — вовремя и в назначенные места привели свои катера.
Не один, а четыре раза в первых числах октября высаживали мы десанты в тылу немцев в районе Стрельны. При последних высадках мы попадали под ураганный огонь, уже как только катера выходили из-за южной дамбы Морского канала. Не обошлось, конечно, без потерь. Но главное — поставленная задача была выполнена. Высаженные нами десанты посеяли панику, заставили фашистское командование оттянуть с фронта часть своих сил для противодесантной обороны. Все это в какой-то степени, безусловно, облегчало положение защитников осажденного города.
Зима в тот год была ранней и суровой. Залив замерз. Гитлеровцы могли выйти на лед и нанести удар с запада. Их отделяли от города какие-нибудь 16—18 км, и при надежном прикрытии с воздуха такая операция по захвату города не представлялась невозможной. Теперь нужно было так поставить дозорную службу, чтобы немедленно узнавать о любом выходе немцев на лед.
Снега еще не было. Тонкий, блестевший, как чистое зеркало, лед прогибался под ногами. Пробовали пустить по нему лыжников — физкультурников, собранных со всех частей и кораблей флота. Но, во-первых, спортсменов оказалось очень, очень мало, а во-вторых, сильные порывы ветра сдували бойцов — несли, как осенние листья в аллеях парка. А ведь нужен был не только дозор. Во льду зимовали баржи ПВО. Необходимо было доставлять им снабжение, вывозить больных и раненых. Груженые автомашины выходить на тонкий лед не могли, да и сильно буксовали.
Информация об изображении
Буер-площадка, однотипный с принимавшими участие в боевых действиях на Балтике
И тут снова выручили паруса, на этот раз на наших ледовых яхтах — буерах, о которых вообще-то мало кто знал, Буер мог лететь с бойцами и пулеметом по самому тонкому льду с большой скоростью, доходящей до 80—100 км/час. Попасть в буер на ходу очень трудно, ибо он со своими белыми парусами и белым корпусом почти незаметен на фоне льда.
Буер-площадка, однотипный с принимавшими участие в боевых действиях на Балтике
Было сформировано два отряда по 16 и 18 буеров в каждом: один на базе яхт-клуба «Водник» (на Крестовском острове) и второй — яхт-клуба ВЦСПС (на Петровском острове). Командирами буеров были, конечно, спортсмены. Одним из первых для разведки льда выскочил И. П. Матвеев. Выскочил на том самом буере, на котором установил в 1939 г. всесоюзный рекорд скорости.
Вначале выходы буеров фашисты, видимо, не обнаруживали, но вскоре по каждому из них стали открывать огонь шрапнелью. Вокруг летали не только осколки снарядов, но и куски льда. Попасть же в буер врагу так ни разу и не удалось.
Для выяснения обстановки под Петергофом И. П. Матвеев водил в разведку целый отряд буеров, командирами на которых ходили опытнейшие спортсмены — главный старшина М. А. Сороченков, старшина 1 статьи Н. Е. Астратов и другие. Как только отряд вышел из Петровского фарватера, по нему был открыт ураганный огонь. Буера немедленно рассредоточились по всем правилам морской тактики, и фашистский огонь оказался совершенно не действительным. А результаты этой разведки были чрезвычайно ценными.
И. П. Матвееву удалось проскочить сквозь огневую завесу к самому Петергофу и обнаружить, что против гавани, недалеко от Морского канала, на льду установлены будки для наблюдения за движением по каналу наших ледоколов и всех кораблей. Разведчик точно установил расположение этих дозорных будок и количество вражеских солдат на льду. Конечно, по буеру был открыт жестокий пулеметный огонь, но благодаря умелому маневрированию он остался неуязвимым и ответными очередями косил фашистов, которым некуда было скрыться на гладком льду.
Через несколько дней один из самолетов донес, что у затонувшего на мелководье где-то между Морским каналом и Васильевским островом буксира видел работавших на льду немцев. А это уже совсем близко от города, всего несколько километров! Надо срочно выяснить, что задумал враг. В разведку был послан буер из «Водника» под командой отличного буериста младшего лейтенанта Б. П. Дмитриева. Буер показался совершенно неожиданно для фашистов, многие из них так и остались лежать на льду, сраженные меткими очередями. А главное — удалось установить, что в торчащей надо льдом рубке буксира немцы пытались установить рацию и уже водружали антенну. Это был бы весьма опасный для нас наблюдательный пост! Буквально через несколько минут после возвращения буера и уточнения всех данных, огнем одной из наших батарей остатки буксира вместе с радиостанцией были уничтожены.
Не могу не вспомнить еще об одном эпизоде боевой деятельности буеристов. Выяснилось, что по ночам фашисты выходили из Петергофа, добирались до Морского канала, пробивали во льду лунки и в них ставили мины. Положение становилось весьма опасным, ибо вести траление во льду невозможно, а по каналу ледоколы должны были проводить боевые корабли из Кронштадта в Ленинград. Следовало до прохода кораблей разыскать все эти лунки до одной и с помощью глубинных бомб подорвать вражеские мины. Эту ответственнейшую задачу регулярно выполняли наши буера отряда ОВРа под командой опытных яхтсменов — бывшего главного боцмана яхт-клуба главстаршины А. Н. Мацкевича, младшего лейтенанта Н. М. Ермакова, главстаршины А. А. Кукина. Они обнаруживали подозрительные проруби и доставляли к ним минных специалистов флота. Наверное, одним только этим ленинградские парусники спасли тысячи жизней, немало боевых кораблей!
Рассказано, конечно, далеко не все и далеко не о всех спортсменах, героически дравшихся с фашистами на протяжении всех тяжких лет войны. Славные дела совершали наши товарищи по спорту на Ладоге, на многих других морских и сухопутных фронтах. Давно пришло время рассказать об этом молодежи. Это долг наш перед теми, кто не вернулся.