Кстати, данное исключение напомнило мне тот факт, что сама навигационная службе на реках России обязана своим рождением полиции. Изучая материалы департамента «водяных коммуникаций» и Совета путей сообщения, я обнаружил документы, красноречиво подтверждающие, что в 1812 году по строгим правилам начинает работать судоходная водная полиция, для которой разработан не только статус, но и должностные инструкции. Так, полицмейстер чья власть распространялась «до пределов, чуждых судоходству», был обязан «по вскрытии реки сделать объезд». Он наблюдал, чтобы «суда без нужды не мешкали и не были в пути останавливаемы». Как видим, речная инспекция имеет глубокие корни.
И еще — из истории, совсем уже близкой. Старые водномоторники помнят, что до НТИ и ГИМС была просто «вольница» для всех владельцев маломерных судов. Но не в Астраханской области. Нижняя Волга и Северный Каспий сосредоточивают 90 процентов мировых запасов осетровых! Охранять это уникальное богатство страны и призвана была речная инспекция УВД вместе с рыбоохраной.
В лабиринте всех наших административно-бюрократических преобразований был и такой занятный поворот: Астраханская речная инспекция пожелала от УВД отделиться... Тогда для новой, еще неведомой организации были разработаны многие нормативные документы, даже прейскуранты на обслуживание водномоторников. Но кто-то затормозил отделение речной инспекции от УВД. И правильно сделал — за десятилетия милицейская служба на воде очень даже себя оправдала. А какова судьба нормативных документов! Часть их взяла на вооружение создаваемая тогда в стране навигационно-техническая инспекция. И в ГИМС до сих пор действуют многие из этих документов. Выходит, что современная ГИМС идет от милиции.
Сделать экскурс в историю, как дальнюю, так и ближнюю, побудили многие причины. Во-первых, из всего увиденного ранее в сфере охраны порядка и жизни людей на водоемах астраханская инспекция показалась мне более других отвечающей главному своему назначению. Во-вторых, самому астраханскому маломерному флоту под защитой (не под надзором, а под защитой) милиции живется гораздо легче, чем, скажем, в Bopoнеже где по прихоти местных властей он вообще лишен права на существование. И в-третьих, экологическая обстановка на водоемах страны настолько тревожная, что инспекторской службе рано или поздно предстоит «выводить на чистую воду» загрязнителей, будь они представителями любого ведомстве — заводов, совхозов, учреждений. Это «в-третьих», пожалуй, сегодня есть самое важное дело охранительной службы, но ни одна инспекция (будь то ГИМС, подчиненная Минкомхозу или находящаяся в ведомстве Речфлота) не в состоянии обеспечить истинный порядок на воде, если говорить по крупному счету. Астраханская речная инспекция УВД больше других приближена к решению самых оперативных задач и расширению функций. В Астрахани создана служба! Круглосуточная, с приемом и сдачей дежурства, с оперативными выездами на быстроходном катере в любую часть обширной акватории.
В сферу влияния такой службы обязаны бы войти функции надзора за всеми пользователями воды и водномоторники в таком ряду окажутся на каком-нибудь «...дцатом» месте. Разумеется, расширение полномочий речной инспекции УВД повлечет изменение самой структуры этой службы. Как ее создавать — вопрос специальный, особ 1й и непростой. Пока ясно, что над водой нет всевидящего ока. Водхоз на деле является не хозяином воды, в самым алчным ее потребителем. Санэпидстанции своей охранной службы не имеют. У ГИМС сфера влияния на воде ничтожно мала. Судоходная инспекция и рыбоохрана имеют сугубо ведомственные задачи и, пожалуй, больше прикрывают действия своих хозяев, чем обеспечивают экологическое равновесие.
Кто запретит сегодня сбросить в реку любую гадость заводу, колхозу, больнице нефтеналивному судну? Заслона такого пока еще нет, но он необходим. И водномоторник может стать первейшим помощником такой широконадзорной службы. Кто постоянно находится на воде, тот все видит, все знает и загрязнителя обнаружит мгновенно. Тут, конечно, и сам судоводитель-любитель обязан исповедовать святое правило плавания: «На чистом катере — по чистой воде...»
Об экологических проблемах говорят сегодня многие наши читатели. (Эта тема была затронута и на проходившей в редакции «КиЯ» конференции, посвященной 21-летию журнала.) Тревога за состояние воды — в читательских письмах. Вот одно из характерных:
«Как постоянный читатель журнала с большим вниманием смотрю я статьи по экологии и восстановлению справедливости по части пользования маломерным флотом. Я вырос на Волге, в слободе Николаевка, что против Камышина. За десятилетия, скажу справедливости ради, Волга стала неузнаваема. Весной Волжская ГЭС делает непредвиденные, страшные сбросы воды — во время нереста гибнет все поголовье рыбы; без какой-либо очистки сточные воды стекают в реку даже из районной больницы, а еще с консервного завода, автопредприятия. Захламлен берег, негде держать свой катер... Может, я пишу не по адресу! Но мне очень хочется, чтобы горсоветом был наведен на реке порядок.»
В. П. Писковенко из Николаевки имеет все основания выразить свое возмущение, но, к сожалению, устранить эти явные безобразия не может сегодня, по существу, ни одна из инспекторских служб. Вот если бы речной инспекции УВД расширить функции...
Для начала — хотя бы в одной Астраханской области. Отправимся туда.
Знакомство с инспекцией и маломерным флотом Нижней Волги я начал с Ахтубы. На станции Харабали сошел с поезда вместе с ленинградскими туристами-байдарочниками. Супружеская, чета Каравайцевых оказалась с солидным опытом путешествий. На Ахтубе — второй раз, выступали в соревнованиях на Московском море и в Кавголово (их байдарка оборудована парусом). Ахтуба — река живописная, теплая, рыбная, — объяснил глава семьи причину повторения маршрута.
Мне довелось бывать на Ахтубе в разные годы. Тепло реки, конечно, осталось, но вот рыбы — поубавилось.
Харабали — райцентр, городок основательно замусоренный. Асфальтировано лишь несколько улиц, а так пыль стоит над приземистыми домами, как на цементном заводе. Правда, у руководителей райцентра отдельный поселок: двухэтажные коттеджи с удобствами, сады. А один из 17 тысяч жителей поселка Виктор Павлович Аншаков роет лопатой канал, хочется ему затончик соединить с большой водой. Основательно роет: два метра в глубину, два метра в ширину. Все лето роет. Ходил по начальству, пробивал официальную стоянку для катеров — никакого понимания.
Об этом случае рассказал мне старший инспектор Астраханской речной инспекции Харабалинского РОВД Салим Нагметович Тлешов.
— В затончик все двести харабалинских катеров встанут, полезное дело делает Аншаков, — подчеркнул майор милиции, — жаль, что один с лопатой.
Волга от Ахтубы в этом районе отдалена всего-то на несколько километров. Пойма весной заливается, и кругом стоит большая вода. Мы едем на газике с десяток километров. Дорогу здесь зовут валом, так высоко поднята она над камышами.
— Большая вода в иные годы и вал перехлестывает, — рассказывает Тлешов. — Эти места хороши для икромета. Сколько здесь травы, тростника, ивняка. И представьте теперь картину: Волжская ГЭС дает воду, рыба устремляется на икромет, но по каким-то высшим промышленным соображениям или по головотяпству перекрывается вдруг плотина, вода уходит. Что тогда творится! Трава, кусты, тростник облеплены икрой. Смотреть больно. Уничтожается сразу целое рыбье поколение...
Значит, не только под Камышиным, а по всей Нижней Волге и Ахтубе одинакова картина. Трудное для русского языка слово «зарегулирование» сегодня с горечью произносят все астраханцы. Началось зарегулирование Волги — начались беды. И главная беда в том, что техническая регуляция стала возможной, а экологического регулятора нет. Так великая река испытывает стресс за стрессом.
— Понимаете, как трудно мне разговаривать с нарушителем, который, скажем, сеть поставил, ведро рыбы снял, — продолжает дорожный монолог Салим, — Я говорю ему о его преступлении, он мне напоминает весну, икромет. Конечно, одно преступление не должно прикрываться другим. Но виновников-то массовой гибели икры и молоди никто не наказывает...
В особых случаях рыбоохрана завет на помощь речную инспекцию. Тлешов показывал мне, какие орудия лова на осетра он отбирал у браконьеров. Страшная штука даже с виду — метров семьдесят капроновая бечева с крючьями, будто на акулу. Много ранится об эту снасть благородной рыбы. Преступление! Но Салим только-тол ко вернулся с Волги и видел жуткую картину: плыли по реке дохлые осетры и севрюги.
— Две недели плыли, нечем дышать от удушающего запаха, невозможно смотреть...
Об этом крупномасштабном преступлении писали газета «Правда» и журнал «Огонек». На 3S миллионов рублей убытка! Но какими миллионами измерить ущерб, нанесенный природе! Кто ответит на вопрос: сколько стоит Волга!
— Думаете, нашли виновника! — спрашивает Салим. — Концы в воду. Волга много таит в своей глубине таких концов...
У майора Тлешова участок не из трудных — 80 километров Ахтубы, 459 судов зарегистрировано во всем районе. Но деп у инспектора хватает: регистрация, техосмотр, дежурства в отделении, иногда следственная работа.
Отметим такую деталь: на расследование экологических преступлений его никогда не приглашают, следственные органы в следствии как бы и не участвуют. И вряд пи оно ведется. В официальных кругах речь, как правило, идет о «непредвиденной ситуации», «ошибке», в крайнем случае — об «аварии». Своими словами такие вещи не называются.
Судоводители-любители, которые всегда на воде и видят больше других, удивляются: «Почему у инспектора речной милиции такая слабая впасть! Только нас — водномоторников — за бензиновое пятно на воде он и может оштрафовать на пятерку. А тут какой-то завод отравил треть Волги — и ничего! Ни следствия, ни последствия...»
На самом деле — почему!
Волга устремляясь к устью, становится как бы удивительно доверчивой. Еще перед Астраханью являла собой мощную силищу, необъятное и вдруг... растеклась, раздробилась, обмелела. Почти две тысячи мелких протоков образовалось в дельте. Под Волгоградом отделилась от Волги река Ахтуба, а за сто километров до Астрахани метнулся в сторону от великой реки Бузан. Ближе к Каспию, гуще ответвления — Болда, Табола, Камызяк. С запада всем протокам поставил барьер могучий Бахтемир, по которому идут сегодня суда даже в загранплавание.
Сама Волга стала скромнее своих притоков. Есть некая символичность в этой передаваемости сил — великая река и на самом деле проявляет сущность матери. А сколько же добра дает Волга человеку на всем длинном пути! Поит, кормит, орошает землю, тащит грузы, отдает энергию, купает, нежит. И, конечно, напрашивается вопрос: а человек — что он дает реке-матушке! Тысячи погибших прошлым летом осетров красноречивее любого ответа.
Мне хочется уйти от этих мыслей, как от кошмара. Куда уйти! Стоит еще спуститься по Ахтубе несколько десятков километров и встанет на пути устрашающий поселок Аксарай, от него до Астрахани уже меньше часа езды. У нас почему-то не принято выдвигать такие лозунги: «Стране нужна Волга!» Но с легким сердцем кричим: «Стране нужна сера...» Так под боком у великой реки построили Астраханский газоперерабатывающий завод. Конечно, с нарушениями норм и требований, какие следует соблюдать при строительстве предприятий особой вредности. Не было никакой экологической экспертизы проекта. И в результате над Волгой и Астраханью висит постоянная угроза залпового сброса высокотоксичных веществ, и тогда одними осетрами не рассчитаться!
Даже при самой спокойной работе здесь выделены три санитарные зоны. В первой — работают в противогазах, во второй (15-километровой) — противогазы носят с собой даже дети. В этой жилой зоне наличие газа иногда превышает предельно допустимую концентрацию в десятки раз! Астраханцы стали побаиваться воды. Строй двухсотметровых труб с красивым дымком свинцово-розоватого оттенка — отличный производитель кислотных дождей. А дожди падают, как известно, и на водоемы...
— Если раньше астраханцы как только собирался дождь распахивали все окна, дышали полной грудью, то сейчас при дожде затыкают все щели.— первое, что поведал мне в Астрахани начальник областной речной инспекции майор Салата. — Так что путешествующих по воде считаю своим долгом предупредить.
Да, сера нужна стране. Значит — людям. Но всем нам нужна еще и Волга. Тысячи туристов идут к Астрахани по воде — на теплоходах, байдарках, катерах, яхтах, катамаранах. Жаль, над Астраханской областью нет транспаранта: «Осторожно, кислотные дожди!»
Поднадзорный маломерный фпот Астраханской речной инспекции УВД составляет 33 тысячи единиц. 12 тысяч моторок располагается в Астрахани. У речной инспекции своя дежурная база, несколько быстроходных катеров в постоянной готовности к выходу, телефон (номер обозначен в городском справочнике), установлено круглосуточное дежурство офицеров.
Читатель может предположить, что такой «военизированный» режим работы связан с уникальными особенностями астраханской акватории — осетрового царства. Это быпо бы неверное суждение: речной инспекции предписано обслуживание одного только маломерного флота, в депа рыбоохраны милиция встревает в исключительных случаях.
Речная инспекция отнюдь не на содержании УВД, а самостоятельная хозрасчетная организация.
— Наши установки, как в ГИМС. Те же задачи, те же источники финансирования, те же нормативные документы, — поясняет Борис Семенович Сапата. — Зато милицейские погоны позволяют обеспечить абсолютную четкость в работе. Служба — обязывает...
Кстати, до образования ГИМС перед правительством ставился вопрос о том, чтобы инспекторский надзор над маломерным флотом осуществлять водной милиции во всех водоемах страны. Бывший министр МВД — государственный преступник Щелоков на осуществление такой акции потребовал от правительства большие миллионы (его тяга к миллионам теперь всем известна), а взять денег было попросту неоткуда, и тогда создали хозрасчетную ГИМС. Но астраханская речная инспекция УВД сумела доказать, что ей не нужны субсидии, и осталась на собственном бюджете. Откуда деньги! Как в ГИМС: регистрация флота, техосмотр, проверка знаний, консультации — все по известному прейскуранту.
Начальник инспекции майор Салата оказался вполне рачительным хозяином. Флот инспекции растет, расширяется база с мастерскими; инспекции помогают астраханские предприятия, а больше делается своими силами и средствами. Хозяйский подход, например, виден даже в таком его предложении:
— Около пятидесяти бесхозных лодок за год собирает инспекция по берегам области. Их надо привести на базу, можно починить, покрасить и... сдать в финотдел. Почему бы за наши труды не иметь какой-то процент от реализации...
Так ли далек этот человек в милицейской форме от водных проблем! Во Владивостоке закончил мореходное училище, плавал, работал на рыбообрабатывающих базах. Перешел на Каспий — плавал на спасателях, знает по чем фунт лиха, а точнее, что такое, например, пожар на буровой. Учился. С такой биографией пришел в Каспийское УВД СССР, а точнее — в речную милицию.
Заместитель начальника — Павел Карпович Зверев — из местных моряков, в инспекции работает почти два десятилетия. Рядовой инспектор здесь в звании старшего лейтенанта; берут в речную милицию обязательно с морским или речным опытом работы или специальным образованием. Сознательно подчеркиваю: эти люди в милицейской форме — не дилетанты. Случись беда — у судовладельца пропадет катер или мотор, ГИМС ничем не поможет, а речная милиция, как правило, обязательно катер отыщет. Как любое милицейское подразделение, речная инспекция осуществляет профилактику и раскрытие преступлений. К сожалению, только не экологических. Инспектор подчиняется дисциплинарному уставу и выполняет все требования «Положения о советской милиции». Это лишь способствует оказанию самой действенной помощи водномоторнику.
В Астрахани отличные стоянки катеров (20 стоянок), нет проблем заправки (5 заправочных станций на воде). Не существовало бы и проблемы ремонта подвесных моторов, если бы мастера были обеспечены запчастями. Астраханское производственное объединение «Экспресс» в каждом районе города имеет участок ремонта.
Речная инспекция помогает отстаивать право на существование маломерного флота. 33 тысячи маломерных судов, а кругом, напоминаю, заповедная зона. По существу, заповедна вся дельта Волги — 19 тысяч квадратных километров! Есть здесь разумные ограничения, с ними мало кто не согласится. Например, разрешено пользоваться мотором только до 30 л. с. Запрещено движение моторок с 22 вечера до 5 утра. И это оправдано: весь город на воде. Мне по душе сам подход речной инспекции к этому ограничению: за 9 лет его действия еще никто не наказан за ночные поездки. Редко можно встретить моторку ночью на воде. Ну, а случись острая необходимость (авария задержала в пути, запоздал по другой важной причине!, речная инспекция ограничится внушением.
Маломерный флот живет здесь вполне полнокровной жизнью, не напрягая окружающую среду, не вызывая нездорового внимания к себе людей посторонних. В первую очередь мне захотелось услышать о моторках мнение человека, самого, пожалуй, заинтересованного в охране природы, — заместителя директора по науке Астраханского заповедника Юрия Сергеевича Чуйкова:
— Когда один только Астраханский газоперерабатывающий завод многократно усложнил экологическую обстановку всей области, говорить о моторках было бы не серьезно. А добавим к нему еще сотни загрязнителей, включая сельское хозяйство. Такой техногенный натиск дельта Нижней Волги едва выдерживает...
Ученого волновала еще большая угроза великой реке — возможное иссыхание дельты: Слышали что-нибудь о канале Волга — Чограй!
Я сделал жест, говорящий — как не слышать. И понял, что затевать беседу о моторках просто неприлично, когда в воздухе, как электрический заряд, висит тревожный вопрос: будет ли Волга впадать в Каспийское море?
Сегодня гудит набат центральной прессы: «За час до беды», «Тревога над Волгой», «Потерять Волгу — жизнь потерять». Именитые и деятельные академики, членкоры и ученые рангом пониже доказывают необходимость остановки строительства глубоководного канала Волга — Чограй. Как известно, постановлением ЦК КПСС был отменен проект переброски стока северных вод в засушливые районы. Канал в Калмыкию — часть этого проекта. Но Минводхозу СССР, оказывается, надо осваивать миллиарды, которые успели «утвердить». И вопреки экономической целесообразности и экологическому противлению назревает, пожалуй, самая крупная экологическая катастрофа. Ученые утверждают категорическое «нет», а бульдозеры Минводхоза давно копают новое русло.
По «проекту века» волжская вода должна идти к Азовскому морю (планируется Вопго-Дон-2), затем в Калмыкию (через Чограй), а потом выйти к Каспию. Останется пи Нижняя Волга, останется ли заповедная дельта — мнимого нашего хозяина воды (Минводхоз) это волнует меньше всего. «Взыграла алчь, ее не унять» — шесть тысяч механизаторов получают хорошие заработки, от народных миллиардов отрубаются увесистые куски. Назначена правительственная экспертиза проекта, утверждена уже экспертиза над экспертизой... А самосвалы с чайками на борту увозят грунт из ложа канала. Крупные специалисты утверждают, что волжская вода не озеленит калмыцкие пустыни. Практика орошения подобных земель показывает, что очень скоро почва засаливается. Но «стройка века» идет.
Зачем пишу я о тех проблемах, которые не может разрешить даже правительство, какое отношение имеют они к маломерному флоту! Конечно, не ради одного только экологического просвещения водномоторника, хотя и эта задача сама по себе довольно важна. Тешит меня надежда, что наш читатель — судоводитель-любитель — тоже может присоединить свое «нет» к позиции здравого смысла. Водномоторники, к сожалению, пока еще не объединены в единое общество (ассоциацию, лигу), тем не менее их миллионный голос многое бы значил.
Судоводители-любители — люди самых разнообразных профессий: строители, инженеры, биологи, гидрологи, экономист философы... Скажите же свое слово в адрес Минводхоза СССР!
На Волге уже есть памятники головотяпству миллионной стоимости. Одним из таких любуются водномоторники города Нариманова (в 40 км от Астрахани). «Громадьё» наших планов включало когда-то строительство Нижневолжской ГЭС. Нашлись все-таки противодействующие силы, чтобы доказать великий вред от затопления дельты Волги. Но отпущенным деньгам (точно так, как с каналом) надо было давать ход. И построили на 132 миллиона вододелитель, который, как уже подтверждает многолетняя практика, совершенно никому не нужен. С таким же успехом можно было бы строить лестницу в небо. Пять лет подряд 60 человек штата обслуживают это сооружение, чтобы от бездействия не ржавели механизмы. Чудовищное сооружение посреди реки оказалось далеко не безобидным — течение, изменив направление, срезает кромку берега, на котором стоит Нариманов, создается угроза городу.
Скромный владелец «Казанки» или «Прогресса», на мой взгляд, обязан знать об этих экологических издержках. Кто-то из огромной нашей армии водномоторников мог бы им и противодействовать. В выходной — ты судоводитель-любитель, а а будни! Может, сам засылаешь раствор в русло пагубного канала; может, открываешь вентиль чтобы ночью тайком сбросить в реку вредные отходы производства; может, стоишь за кульманом, разрабатывая новый проект сомнительного свойства! Экология, как показала жизнь, лучшим образом проверяет нашу совесть.
Кажется, я затронул очень больное место в духовной структуре человека. Но думаю, что именно совесть многих людей крепко спала, когда на Волге за годы советской власти сосредоточилось 20 процентов всего промышленного потенциала страны, в котором вредные производства занимают значительную долю. Астрахань и Волгоград давно переживают экологический кризис, будто все преобразования подчинялись интересам промышленности, а не людей, и вода стала принадлежностью заводов, а не населения. Что же может сделать водномоторник, чтобы воду вернуть человеку! Можно как-то влиять на местные Советы, асе случаи экологических стрессов обнародовать, создавать на водоемах экологические дружины и патрули...
Вернемся к речной инспекции. Общественное движение в защиту воды требует опеки государственных органов. И пока речной инспекции или областным ГИМС не вменить в обязанность экологический надзор, пед не тронется. На такое большое дело потребуются государственные дотации. Но когда-то надо же нам выходить из экологического кризиса! Скажем, в Японии до 5 процентов капвложений выделяется на нужды экологии, у нас — 0,4 процента; к тому же и те, как мы знаем из многочисленных примеров, используются не по назначению. Экология нам диктует прямую необходимость усиления инспекторской службы на воде.
Возможно, есть резон усилить материальную базу инспекции за счет фактических штрафов предприятий-загрязнителей. Не фигуральных, когда якобы штрафуют на миллионы, но никто не несет конкретных убытков. Виновник обязан из своего кармана отдавать деньги за причиненный ущерб. Фактические штрафы у нас мизерны: лишь до ста рублей можно наказать директора, если он принесет ущерб водоему даже на миллионы рублей. Словом, давно назрела пора пересмотра порядка контроля за чистотой водоемов, утверждения системы расследования экологических преступлений и определения соответствующих наказаний. Всего этого требует с особой остротой, в первую очередь, экологическая обстановка Астраханского края.
Думаю, что в наши времена техногенного нашествия на воду каждый судоводитель-любитель обязан знать, что такое предельно допустимая концентрация (ПДК), критерии оценки качества поверхностных вод — высокое загрязнение (ВЗ) и экстремально высокое загрязнение (ЭВЗ). Пройти своеобразный ликбез по этой части я направился вместе с майором Сапатой к начальнику Астраханского центра по гидрометеорологии кандидату географических наук Петру Ивановичу Бухаринцину.
Двум этим службам, как это на первый взгляд ни покажется странным, надо бы всегда работать в тесном контакте. Центр располагает комплексной лабораторией по контролю загрязнения природной среды. Узнать, где худо и откуда идет отрава, ученым не составляет труда. Но что они могут сделать! Вот здесь бы и направлять «меч карающий». Увы, у водной милиции нет таких прав. И все-таки экологические знания каждый инспектор на воде иметь обязан. Как, впрочем, и судоводитель-любитель. Надо знать не только отрицательное влияние на воду собственного мотора, чтобы свести его к минимуму. Полезно знать техногенный потенциал окружающих предприятий. Всему нашему обществу надо преодолевать экологическое невежество.
Но рассмотрим сквозь призму названной лаборатории астраханскую водичку (данные июля — августа 1988 г.). Сернистый газ Аксарая — бич не только атмосферы, но и воды Он дает концентрации соединений цинка, в 25 раз превышающие ПДК! Очень часто обнаруживаются катастрофически большие концентрации нефтепродуктов. (Когда майор Сапата услышал об этом факте, он тотчас определил причину: на танкерах по ночам моют емкости...) Кстати, предельно допустимая норма рассчитана на каждое вещество и исчисляется в мг на литр. Вот та же нефть: ПДК — 0,05; ВЗ — 1,5; ЭВЗ — 5,0. Нетрудно прикинуть, что фактически означает глухая цифра 20 или 30 ПДК! Фактическое содержание соединений меди иногда достигало 46 ПДК.
Чего только нет еще в воде и все с превышениями: слишком много фенолов, свинца, растворимых сульфитов, аммония солевого, нитрит-ионов (и бес один знает, «чего у них есть еще там»). Цифр можно обнародовать очень много. Вода — живая, картина постоянно меняется. И все же «волжский букет» должен тревожить всех нас!
Лаборатория фиксирует не только состояние воды, но и определенные события:
«С 7 по 8 июля прошло наливное судно «Мангали» — загрязнило Волгу нефтепродуктами».
«18 июля в реке Черепашке установлен дефицит кислорода из-за слабой проточности водоема, что привело к заморным явлениям рыбы».
«1 августа обнаружен разлив нефтепродуктов на правом берегу Волги судном ТН-624 в районе нефтебазы № 2».
«4 августа гаражный кооператив № 6 произвел сброс хозяйственно-бытовых...»
Увы, этому списку нет конца. Но я уверен, что он мог быть значительно короче, если бы не затянувшее нас всех экологическое невежество. Как видим, многие способы загрязнения воды не зависят от правительственных указов И здесь водонадзорные службы, имей они соответствующие права, с помощью водномоторников общественников многое могли бы предотвратить.
У Астраханской речной инспекции УВД есть общественные помощники. Во-первых, на каждом крупном предприятии — это представитель водно-моторного клуба, секции или кооператива, он же — нештатный инспектор. Во-вторых, каждое крупное село выдвигает на эту должность уважаемого человека. От сельских водномоторников, как правило, выдвигаются учителя. Их задача блюсти интересы судоводителей-любителей. А почему бы им не блюсти еще интересы самой воды? Волга стоит всенародной заботы. Особенно нуждается в ней Нижняя Волга.
Мне посчастливилось увидеть на Земле много уникальных мест. Слов нет, хороши Канарские острова, — да не родные! Экзотична и богата Камчатка, но, увы, далековата. Величествен Байкал... Дельта Волги — в ряду этих редчайших на планете жемчужин. Не стану делать и попыток воспроизвести красоту этого края, богатство фауны.
Неужели всего этого мы можем лишиться?
Такая угроза дельте — реальна. Нам же, пребывающим на воде, необходимо сделать все, чтобы не дать «катастрофе века» свершиться!
Владимир Голубев, наш спец корр. Рисунки В. Базунова.