«Запрет — старое и надежное оружие любого бюрократического аппарата. Запретили и не надо ни о чем думать... Четвертый год действует такой запрет на выезд в Ладожское озеро личным моторным катерам и лодкам — легко и просто Леноблисполком «разрешил» проблемы защиты Ладоги от загрязнения. А тысячи ленинградцев и жителей прибрежных городов и сел Приладожья лишились отдыха на воде...»
Далее сообщается такой факт:
«16 августа 1987 г. за проходящим по р. Свирь танкером от Ивинского разлива до г. Подпорожье тянулся почти на 50 км масляный шлейф во всю ширину реки. Я долго шел за танкером и сам был тому свидетелем. Волны Свири уносили масло в Ладогу. Только от одного этого судна загрязнение озера нефтепродуктами должно быть в несколько раз больше, чем от всех личных моторных лодок, эксплуатируемых на Ладоге в течение всей навигации, а возможно, и за много лет. Большегрузным судам такое преступление легко сходит с рук, а маломерные практически лишены права на само существование. Хотя многократно доказано, что вред лодочного мотора не составит и миллионной доли от вреда, наносимого воде промышленностью, сельским хозяйством и транспортным флотом. Где же социальная справедливость?»
Такой вопрос задает не один человек. На протяжении многих лет из мест, где объявлены запреты на пользование маломерным флотом, идут письма в самые разные инстанции. Таких писем только в нашей редакции скопилась не одна толстенная папка. Тысячи людей (очень многие тысячи!) на протяжении многих лет не могут понять и принять постановления о полном запрете. Казалось бы, уже один этот факт должен заставить соответствующие органы власти усомниться в обоснованности своих решений, основательно их проанализировать и вместо запрета ввести ограничения. Но формализм остается сильнее здравого смысла.
Никто не желает заглянуть в самую суть проблемы, никто не пытается уйти от сложившегося стереотипа: «Лодочный мотор? — переспрашивает чиновник, — его давно велено запретить...» И запрещает! Не вникая, кем велено, кому от этого будет польза. На первый взгляд очень даже благородная позиция — можно надеть тогу покровителя природы. Попробуйте выступить за лодочный мотор — прослывете защитником браконьеров, губителем флоры и фауны.
Не сам по себе сложился такой стереотип. Вполне определенные, заинтересованные люди изрядно поработали над формированием общественного мнения и создали такое «кривое зеркало», в котором лодочный мотор представляется исчадием зла.
Среди авторов «легенды о чудище» в первую очередь были такие, кто не видел или не хотел видеть истинных загрязнителей воды. Рассуждали так: «Промстоки лучше не показывать. Откуда грязная вода? Все видят — катера на ее поверхности! И нет лучше мишени для неискушенного обывателя»...
Так решено было «стричь свинью», не слишком заботясь о шерсти, лишь бы побольше было визгу. Создавая в прессе невероятную шумиху о вреде мотора, можно было отвлечь внимание общественности от техногенного натиска на воду со стороны промышленных и сельскохозяйственных предприятий. Об авторах запретов по названной причине я рассказал в первом номере «КиЯ» за текущий год («Как хранители воду хранят?»).
Девятый год Воронежское водохранилище закрыто для моторных лодок, а вода не становится чище. Ливневые стоки, канализация, промстоки отравили воду настолько, что она представляет явную опасность здоровью людей. Ее не только нельзя пить, споры вредных сине-зеленых водорослей сквозь почвенный фильтр попадают в заборники артезианских колодцев. Да только ли споры? Машинами вывозили с водоема отравленную дохлую рыбу. Предприятия выбрасывают в водохранилище даже окиси тяжелых металлов. Миллионы рублей на очистные затрачены бездумно. Кого винить в том, что вода из очистных сооружений выходит в водоем такая, какой ей следовало бы в очистные входить? Почему бы не свалить вину на моторные лодки?!
После публикации «КиЯ» воронежцы узнали истинные причины загрязнения воды, они забили тревогу. Председателю горисполкома В. Г. Атласову пришлось успокаивать сограждан через областную газету «Коммуна» («Какую воду мы пьем» — 9 апреля 1988 г.). Чем же объяснил он создавшееся положение? Половина его статьи опять же была посвящена «вредному влиянию моторных лодок». И вовсе забыл, вероятно, тов. Атласов, что девятый год воронежские лодки не спускаются на воду. Признавать другие причины загрязнения ему явно не хочется, это было бы равнозначно признанию собственных ошибок.
Какую ж воду пьют воронежцы? По Атласову: «Качество подаваемой воды населению улучшилось. Сегодня более 50 процентов воды, подаваемой в разводящую сеть города, отвечает требованиям ГОСТа». К великому сожалению, «отец города» не дает рецепта, как отделить эту желанную половину от вытекающей из водопроводного крана.
По каким причинам закрыт для воронежских моторок судоходный Дон? В официальном ответе редакции «КиЯ», подписанном заместителем председателя облисполкома И. М. Шабановым, не нашлось объяснения.
В борьбе с моторками воронежские власти дошли до того, что водохранилище объявили «зоной хозяйственно-питьевого водоснабжения второго пояса». По его статусу плавание на моторках запрещено. Охранный «второй пояс» возник, однако, не оттого, что вода чиста и ее потребляет население, а оттого, что потребовалось создание видимости ее чистоты.
Подобные «хранители воды», вытеснившие с воды человека, живут не только в Воронеже, многие имеют и ленинградскую прописку. Заинтересованные в запрете люди также выступили в местной прессе, подключили к обсуждению проблемы «свадебных генералов», которые не утверждают «нет», если от них требуют «да». Остальное, как говорят, было делом техники.
Ленинградские судоводители-любители постановление облисполкома от 8 апреля 1985 г. за № 163 знают, вероятно, наизусть:
«В связи с увеличением численности маломерного флота значительно возросло его отрицательное воздействие на водоемы области и особенно на Ладожское озеро...
В целях обеспечения охраны Ладожского озера и других водоемов от нефтяного загрязнения, сохранности рыбных запасов, условий обитания водных животных и растений...
Исполнительный комитет решил: запретить выход маломерных судов в Ладожское озеро в период всей навигации»...
В этом пункте приводятся исключения для ведомственных судов. На одиннадцать ведомств, имеющих как большой флот, так и маломерный, запрет не распространяется. Суда Министерства речного флота РСФСР, предприятий лесного хозяйства, рыболовецких колхозов и пр. представляются непорочными наядами...
Есть в постановлении последний пункт, вроде бы, самый нейтральный:
«Управлению Севзапрыбвод внести изменения в статьи Правил спортивного и любительского рыболовства в рыбохозяйственных водоемах области, касающиеся использования маломерного флота на водоемах области».
Смею утверждать, что ради этого пункта «стригли свинью» очень заинтересованные лица. По существу весь запрет был подготовлен их руками. И цели преследовались далеко не гуманные. Речь идет о ведомственном интересе.
Управление по охране и воспроизводству рыбных запасов и регулированию рыбоводства (Севзапрыбвод) подчиняется Министерству рыбного хозяйства СССР. Этому же Министерству подчиняется и Севзапрыбпром. А суть проста: кто охраняет, тот и промысел ведет. Зачем промысловикам конкуренты? Дело в том, что ведомственная наука давно «подсчитала», будто бы половину рыбных запасов берет любитель с удочкой, а сейнеру с неводом второй половины мало. И давным-давно объявлена любителям-рыболовам война. Та же наука удивительным образом «вычислила» количество рыбаков на катерах и моторках: 90 процентов всего состава рыболовов-любителей...
Долго не мог я понять, откуда появляются в печати нелепые, абсурдные цифры, отражающие вред мотора, пока не взял в руки журнал «Рыбное хозяйство» (№ 3, 1982 г.). Ничего более псевдонаучного не приходилось читать мне в жизни. Цель авторов была четко обозначена в названии статьи: «Отрицательное влияние любительского рыболовства и маломерного флота на рыбоохранные водоемы». Авторы наповал убивают читателя такими выкладками: «По данным исследований, проведенных за рубежом, поступление горючего (в водоем — В. Г.) составляет в среднем 10—20 процентов, иногда достигает 50 процентов расходуемого топлива»... Сливать половину бензина в воду... При нынешних-то ценах! И что за «исследования, проведенные за рубежом»? Если они касаются японских и американских моторов, то эти моторы экологически чисты, вред их сведен к нулю. От такой прямой лжи должна бы краснеть бумага. Но бумага терпит, обыватель верит, а порочное явление продолжает развиваться.
Запреты на пользование маломерным флотом, как правило, затевает рыбоохрана. Мало того, что она таким «патриотическим» движением организует своему ведомству полную волюшку на воде, она и себя по существу ограждает от всякой работы. Если наложен запрет на пользование катером, а катер вдруг появляется на воде — это уже нарушитель. За рыбой ты вышел или за сеном, с удочкой или с корзиной, по грибы или на дачу — выяснять не надо. Все упрощено до предела: катер на воде — штрафуй!
Ладожский запрет начинался со статьи в «Ленинградской правде» от 14 июня 1984 г. «Мотором... по Ладоге». И кто ее автор? Гос-инспектор Леноблинспекции рыбоохраны Севзапрыбвода П. Д. Чеусов (в настоящее время — старший госинспектор). Приемы очень знакомые: подтасовка фактов, убеждение читателя вымышленными цифрами. Якобы, 18 000 единиц (катеров) скапливалось в южной мелководной части Ладожского озера... Такого количества судов не было зарегистрировано даже по всей области! Сегодня на Ладоге по данным ГИМС насчитывается 3800 судов. Плодом воспаленного разума можно назвать и такую цифру: «...от маломерного флота в воду озера в течение года поступает от 300 до 600 тонн нефтепродуктов...»
И вот долгожданный запрет наступает. Проходит год. Инспектор рыбоохраны П. Д. Чеусов уже дает интервью о первых «положительных результатах». В его рассуждениях снова прослеживается мысль, что вред от мотора значительнее всех прочих источников загрязнения. Как он утешает радеющих за чистоту Ладоги: «Предусмотрено в конечном счете окончательное прекращение сбросов в озеро технических и сельскохозяйственных стоков. На эти цели выделены значительные средства...»
Через год ЦК КПСС рассматривает вопрос «О письмах трудящихся, связанных с экологической обстановкой в бассейне Ладожского озера». И обнажается такая страшная картина техногенного нашествия на озеро, что о катерах в данной обстановке говорить было бы неприлично. Выговоры объявляются даже министрам. Не минует наказания и председатель Леноблисполкома т. Н. И. Попов — «За необеспечение своевременного проведения мероприятий по охране природной среды бассейна Ладожского озера на территории Ленинградской области».
Приозерский целлюлозный завод с 1931 года работал практически без очистных и оставил город у озера без воды; в прибрежную зону озера постоянно увеличивалось поступление фосфора; водный транспорт (не моторки!) сливал в озеро отработанные нефтепродукты; навозная жижа от животноводческих комплексов-гигантов наполовину стекала в реки, впадающие в озеро... Зато оглушительнее и оглушительнее становилась пальба по маломерному флоту.
Разрасталось нелепое по своей природе явление: воду отняли у человека. В Приозерске ее нельзя пить, ленинградцев предупреждают по радио об опасности купания в Неве, теперь вот и на катерах на ладожскую воду не выйти.
Судоводители-любители написали в облисполком письмо (семеро активистов расписались от имени двух тысяч человек), высказали свои соображения на запрет. Ну, не ирония ли судьбы?! Письмо, как часто бывало, совершило кульбит и попало в управление Севзапрыбвода, где составить ответ поручили... П. Д. Чеусову.
«Философскую» часть ответа следует процитировать: «Вы пишете, что всей душой за то, чтобы Ладога очищала свои воды, за то, чтобы ее берегли общими усилиями, и в этой заботе не был забыт человек. Это не совсем верная постановка вопроса. Ладожское озеро — национальное достояние, ценность которого неизмерима. И отдых на нем должен носить разумный характер, чтобы озеро могло радовать своей щедростью не только несколько сотен или даже тысяч водных туристов сегодня, но и миллионы наших потомков в будущем».
Как отвечают перед потомками наши хозяйственники, теперь мы хорошо знаем. Только предприятия лесбумпрома сбрасывают в Ладогу загрязненных стоков в 127 раз больше, чем в Байкал!
Отобрать воду у человека и передать потомкам? Это значит — исключить людей из экосистемы, что попросту невозможно. И остается один путь: научить человека жить в ладу с природой, а потомкам передать это умение. Так диктует нормальный эволюционный процесс.
Чего же добились мы благодаря запрету? Рыбаки, осуществляющие промышленный лов, стали единоличными хозяевами водоемов. Теперь их бережет своя рыбоохрана. Никто не мешает им ловить рыбу даже во время нереста.
Для меня это было большим откровением. Та же ведомственная наука (как и ведомственная рыбоохрана) доказывает, что лов мелкочастиковых рыб во время нереста даже полезен. Якобы, отлавливают сорную рыбу. Но трудно поверить, что на волю отпускают сига и судака. Его продажа или обмен на водку идут непосредственно на воде. Вспомним-ка о ведомственном флоте, которому разрешено ходить везде и всюду. Его владельцы всегда с рыбой.
Журнал «Рыболов» в последнем номере прошлого года поднял очень важную проблему узаконенного браконьерства («Нерест и промысел, или почему ИМ можно, а НАМ нельзя?»). Варварский лов во время нереста ведомственная наука пытается как-то обосновать мнимой пользой. Как же происходит это страшное действо на деле? Примеры можно найти в каждом рыбохозяйственном водоеме страны. Вот ладожский...
Природа установила сроки икромета, рыба веками выбирала пути на нерестилища. А Севзапрыбвод установил двухмесячник охраны рыбных запасов. Выйди-ка с удочкой на бережок — штраф! Лещ и другие породы из Ладоги по устью реки Вуоксы поднимаются в прогретое озеро Вуокса — там их икромет. Когда-то печально знаменитый Приозерский целлюлозно-бумажный завод своими стоками постоянно травил идущую на икромет рыбу. Меры приняли. Стала оживать вода! Рыба вернулась на прежние, веками проторенные пути. Тут-то ее и ждали... Думаете, рыболов с удочкой или судоводитель-любитель с сетью? Нет, все рыбозаготовительные организации: рыболовецкий колхоз имени Калинина, филиал Невского рыбокомбината, артели, на скорую руку сколоченные кооперативы. Рыбак Петр Григорьев не знает, гордиться или стыдиться ему улова: три тонны леща в сутки!
Старший инспектор рыбоохраны Ю. В. Пушкарев едва успевает выписывать наряды на лов «способом индивидуальной деятельности». Райисполком это глобальное браконьерство санкционирует. Так гослов во время нереста выполняет план! Протоки Вуоксы перекрыты мережами, сетями, заколами. Сначала перекрыли один рукав, потом — второй. И никто не мешает творить это преступление. В двухмесячник «охраны рыбных запасов» хозяйничает Севзапрыбвод.
Бьют тревогу жители Приозерска — П. А. Волков, Г. М. Семенов и многие другие. Как же назвать такую «заботу о потомках»?
Сколько бичующих слов высказано лицемерными защитниками природы о вреде мотора. А весь «вред» только в том и заключается, что судоводитель-любитель имеет глаза и собственное суждение, которое мешает учинять рыбоохране произвол на воде.
Волна запретов на пользование маломерным флотом не стихает. Вот еще прибыла в редакцию очередная папка (именно папка!) материалов по необоснованному запрету в городе Выборге, откуда уходят в море большие морские суда. Им можно. На катере же выйти в места отдыха даже по фарватеру — нельзя. В то же время и в Выборге вовсю идет лов рыбы на путях ее к нерестилищам.
А чтобы сделать повсеместно так, как по настоянию трудящихся сделали в Куйбышевской области: никаких полных запретов на пользование маломерным флотом не введено, зато уже две весны подряд на территории области объявляются зоны полного покоя — рыбу во время нереста запрещено ловить как государственному флоту, так и частнику. Вот против такого решения никто из владельцев катеров не возражает!
Упирается одна только ведомственная наука, но в Куйбышеве сумели преодолеть и ее «рекомендации». Увы, в других регионах страны до такой смелости местные власти не дошли.
Странно, что узаконенное браконьерство допускается в Приозерске. Кажется, там уже научились понимать экологические процессы. Примечателен доклад на сессии горсовета председателя исполкома В. М. Степаненко. Уместно привести такой абзац:
«Уменьшение рыбных запасов — следствие не только загрязнения водоемов, но и плохой работы рыбодобывающих предприятий, в частности, Промрыбвода. Сейчас уже признана непростительная ошибка, допущенная в 60— 70-е годы, когда многие озера в целях очистки от так называемых сорных рыб были подвергнуты обработке ядохимикатами, естественные виды рыб были уничтожены. Обещанного огромного улова карпа и других окультуренных видов рыб получено не было. Сейчас у Промрыбвода появились другие настораживающие идеи — отлавливать рыбу на озерах мелкоячеистым неводом и извлекать из озера для удобрений донные отложения, в том числе из таких памятников природы, как озеро Красное. Такое кощунственное отношение к природе со стороны ведомств не может быть терпимо. Очевидно, настало время поставить вопрос о том, имеет ли моральное да и юридическое право Пром-рыбвод дальше осуществлять подобную деятельность на внутренних водоемах нашего района, не целесообразнее ли ему изменить профиль или закрепить эти водоемы за предприятиями, земельные отводы которых расположены на их берегах».
Очень конструктивная мысль. Но здесь необходимо одно условие: деятельность предприятий, если за ними будет закреплена еще и вода, должна строго контролироваться. И самое время обратиться к пока еще не подающей голоса Госкомприроде СССР. Ведомственная наука, по мнению многих, не должна распространять так широко своих рекомендаций. Невольно возникает вопрос: нужна ли она вообще? Не нужна, видимо, с такими функциями и сегодняшняя рыбоохрана. Да и в ведомственной зависимости она не должна быть. Может, Госкомприроде СССР следует взять ее под свое попечительство, как, впрочем, и другие инспекции на воде. Например, Государственную инспекцию по маломерному флоту. А то ведь каждая инспекция пытается получить побольше прав и поменьше обязанностей.
Кадры рыбоохраны, как правило, не имеют специальной подготовки. В штате рыбоохраны Выборга все до единого — бывшие военнослужащие. А как работает инспекция, всегда ли объективна? Так, на имя В. Трофименко пришел штраф (за нарушение запрета), но в период совершения мнимого нарушения он. оказывается, лежал в больнице. Подобный случай произошел с В. В. Водолажским. Кстати, специального образования не имеет и старший инспектор рыбоохраны П. Д. Чеусов, хотя и щедр на «научные» рекомендации! В то же время нерестилища области не обозначены соответствующими знаками. А ведь по юридическим нормам любой судоводитель не может быть наказан за вторжение в нерестилище, если нет запрещающего знака.
Да и сам образ инспектора рыбоохраны, когда-то представляющегося нам мужественным, отважным, рискующим жизнью в борьбе с браконьерами, предстает нынче в полной противоположности. Инспектор сам напоминает браконьера, когда выходит на «отлов» так называемого нарушителя. За каждого он получает вознаграждение — лично ему отчисляется 30 процентов от штрафа. Наделенный властью, он может и облагодетельствовать преимущественными правами на воде. Так, в Приозерске рыбинспектор Ю. Пушкарев давал «охранные паспорта» на хождение под мотором «отдельным частным лицам»...
Необоснованный запрет никогда не обходится без социальных и юридических издержек, потому что в самой его основе заложен изъян. Верно говорит наш читатель С. Е. Милицин: «Запрет — старое и надежное оружие любого бюрократического аппарата»...
Веет формализмом и от постановления облисполкома. Вспомним-ка, начинается оно словами: «В связи с увеличением численности маломерного флота...» Так вот за три года численность-то резко упала! Из-за дорогого бензина нахождение судов на воде сократилось во много раз (по данным Главного управления ГИМС). Нагрузка на водоемы во много раз снизилась. Есть, стало быть, повод для пересмотра запретов. Далее, после запрещающего постановления сразу же была создана областная ГИМС. Не парадокс ли? Чем же заниматься инспекции?
Но главным аргументом за отмену запрета являются научные (не ведомственные!) исследования влияний лодочного мотора на водоем. Доказано — предполагаемый вред преувеличен баснословно. Это доказывают украинские ученые («Транспорт и охрана природы», изд-во «Проминь», 1984 г.), убеждая, что надо говорить не о вреде катера, а об умении вести себя на водоеме, о привитии экологической культуры.
Почему в западных странах, в частности у наших соседей — в Финляндии, Швеции, на 9—12 человек приходится один катер и никто не затевает разговора о нарушении экологического равновесия? Потому, что усвоена культура поведения на водоемах. Та же картина в США. В пользовании населения насчитывается более 8 миллионов судов. Лодочное моторостроение и малое судостроение — это мощная отрасль, дающая продукции на 14 миллиардов долларов. У нас прибыль исчисляется лишь миллионами. Запреты стоят на пути совершенствования ПЛМ, мы отстали в создании экологически чистого мотора лет на двадцать. Но «мирный договор» с природой возможен только на базе экологического воспитания и технического прогресса.
Обидные, ущемляющие интересы многих людей запреты продолжают действовать. Его метастазы проникают в далеко не водные сферы. Так, например, нынче формируется морской фасад Ленинграда, но не находится места катерам на набережной Финского залива. Архитекторы уже в проекте стирают стоянки «с лица земли». Нет места и яхтам, исчезли даже обычные станции проката гребных лодок. И это в городе с богатейшей морской культурой, с морскими традициями!
Размышляя о подобных фактах, доктор медицинских наук, профессор Ю. Ю. Медведев пишет в редакцию:
«В сочетании «советская власть» существительным должно быть «советская», а прилагательным «власть» (слова Ленина из «Кремлевских курантов»). Давайте решать этот вопрос по-ленински: прежде всего — забота о трудящихся, об их интересах, а потом о парадных фасадах, неактуальных музеях и прочей монументальной показухе. Исполкому давно пора заняться проблемами водномоторников...»
И верно: вода отдана заводам, фабрикам, танкерам, но не человеку. Любое предприятие, учреждение, организация поступают с ней как заблагорассудится. Вот на их грязь действительно необходимо наложить самый действенный запрет. Надо вернуть воду человеку, чтобы он мог безбоязненно ее пить, в ней купаться, ловить рыбу, плавать на яхтах, лодках, катерах.
Нельзя жить у большой воды и испытывать огромную жажду!
В Голубев, наш спец. корр.